Характеристика главных героев в рассказе солоухина мститель. Онлайн чтение книги Мститель I. Раздел программы. Литературное произведение как художественное единство

Мститель Рассказ Лидии Чарской

Карл Гольд давно мечтал перейти в русское подданство, но скрывал это от родителей, настоящих прирожденных немцев. Старый Фридрих Гольд, хозяин часового магазина на главной, Влоцлавской улице, убил бы собственными руками сына, если бы признал в своем Карле русского подданного. Но он так и отправился в горние селения, ничего не ведая о намерениях единственного и любимого сына. А что касается фрау Катарины Гольд, старой почтенной немки, то ей и в голову не приходило, чтобы её Карлуша, которому шел теперь уже двадцать седьмой год, мог совершить подобную измену по отношению к своему "фатерланду". Ведь он даже всем своим внешним поведением доказывал, что остается истым сыном своей нации: он по-видимому искренне почитал великого кайзера, и даже над его рабочим столом, как и напротив входа в часовой магазин Гольдов, висел поясной портрет Вильгельма II.

В детстве, по недосмотру няньки, Карл выпал из окна голубятни, повредил себе сухожилие и с тех пор остался хромым. Эта хромота была бичом, проклятием всей его жизни. Больше всего на свете он любил женскую красоту, но -- увы! -- менее всего имел успеха у прекрасного пола. А между тем он был далеко не глуп, в меру мечтателен, в меру сентиментален, что должно было бы нравиться молодому женскому населению маленького, лежавшего почти на самой границе с Пруссией губернского города. К тому же у него были страстные, тоскующие голубые глаза и благородный профиль. Если прибавить еще к этому и довольно туго набитые карманы Карла Гольда, то при других обстоятельствах молодого часовщика города N можно было бы отнести к числу завидных местных кавалеров-женихов. Однако хромая нога при крошечном росте портила все дело. И, когда маленькая ковыляющая фигура Карла переходила улицу или спускалась со ступеней магазина, девушки-невесты из числа немецкого и польского населения города менее всего обращали внимания на страстно тоскующие глаза и благородный профиль молодого Гольда; его хромая нога и безобразная фигура прежде всего назойливо лезли в глаза.

Будучи в восьмом классе гимназии, Карл Гольд полюбил Зою Карповскую.

В Энске стоял небольшой гарнизон, и у военного фельдшера, выслужившего вторую службу, была молоденькая дочь Зоя. Карповский, сколотивший кое-какие денжонки, отдал дочь в гимназию. Училась Зоя хорошо, кончила курс с серебряной медалью и, еще задолго до выпуска из учебного заведения, привлекала к себе своей, исключительно пикантной мордочкой, большую часть молодого мужского населения Энска.

Как-то двоюродный брат Зои познакомил Карла Гольда с сестрой, и с первой же минуты молодой немец-часовщик воспылал к дочери русского фельдшера самым пламенным чувством.

Нежная, сероглазая Зоя, её свежая, чистая красота, её бойкость и природная живость совсем околдовали Карла, и юный гимназист потерял голову под влиянием чар девушки. Между молодыми людьми возникли самые чистые отношения, полные поэзии и красоты. Карл Гольд был немножко поэтом, и его письма к Зое, передаваемые через того же благодетеля, двоюродного брата, невольно захватывали девушку. Потом начались частые свидания молодой парочки в тенистых, укромных уголках бульвара или общественного сада. Наконец Карл расхрабрился и в одну душную июньскую ночь объяснился в любви своей богине.

О, у него, Карла Гольда, были самые чистые, самые честные намерения! Он предлагал Зое в мужья не немца-пруссака Гольда, а будущего русского подданного. Ради неё, умницы и красавицы Зои, он готов стать настоящим русским. А ей, Зое, не следует плевать в колодезь, потому что у них, Гольдов, слава Богу, есть кое-что про черный день, а он, Карл -- единственный сын в семействе; стало быть и магазин, и дом на Влоцславской, кроме всего остального, будут принадлежать исключительно ему, следует подумать, прежде чем сказать решительное слово."

И Зоя Карповская подумала.

Разумеется, Карл -- немец и калека. Но строго говоря, другой хорошей партии ей не дождаться. К тому же ради неё Карл перейдет в русское подданство. А что он хромой, так эта -- вздор; лицом Карл куда красивее многих здешних кавалеров, так что и хромота его при общем впечатлении как-нибудь сойдет. А уж стихи он такие пишет, каких никому из здешних не написать! Бог знает, пожалуй и знаменитостью станет когда-нибудь Карл. Многие из её подруг с ума бы сошли по его страстным призывным стихам, и она втайне гордилась своим талантливым поклонником. Конечно пусть пока что переходит в русское подданство, а там они и поженятся, если приведет Господь!

III.

Карл шел задумчивый и грустный по бульвару. Мало утешительного дали ему все эти дни. Вот уже три года, как он, русский подданный, втайне от матери помолвлен с Зоей Карповской, а между тем свадьба все откладывается. И сама Зоя в последнее время как-то изменилась по отношению к нему: давно уже она не восторгается его стихами, давно избегает встреч с ним и старается под тем или другим благовидным предлогом уйти из дома, когда он приходит иногда поиграть в шашки с её старым отцом. К тому же он стал с некоторых пор встречать Зою в сопровождении студента Вишневского на улице и на бульваре. Все это доставляло немало горя Карлу, заставляя болезненно сжиматься его сердце.

А тут еще не веселили вдобавок и общие дела. Германия объявила войну России, и не сегодня-завтра прусское войско могло занять беззащитный город. Многие жители уже уехали из него.

Маленькому гарнизону было приказано тоже выйти отсюда без боя, ввиду превосходных сил неприятеля. Карповский ушел вместе со своей частью. Но семья его была еще здесь. Зоя с матерью, вопреки всем советам и желаниям отца, решила остаться в городе. По их мнению, нельзя было бросить хозяйство на произвол судьбы, тем более что немцы, по общему отзыву, -- культурные, просвещенные люди и конечно не станут обижать мирных жителей Энска. Стало быть, нечего их бояться. И мать с дочерью решили остаться хотя бы временно, пока не уложат и не вывезут всего своего имущества.

Карл шел, по обыкновению сильно прихрамывая на правую ногу. Продольная морщинка залегла между его черными бровями и лицо приобрело какую-то несвойственную ему угрюмость. Он думал о немцах, своих единоплеменниках, думал о Зое, о том, что если понадобится защитить девушку, то он, Карл Гольд, отдаст за нее жизнь. В его кармане на всякий случай лежал браунинг.

А над угрюмой головой Карла безмятежно сияло млечным сиянием вечернее небо. Кое-где загорались звезды. Таинственно-прихотливыми силуэтами стояли ряды лип на бульваре, бросавшие на аллею тень.

Карл доковылял до конца бульвара, вышел на площадь и свернул в переулок. Вот и казармы местного крошечного гарнизона, теперь оставленные частью. Только в квартире фельдшера, там, где белеет среди сада здание приемного покоя, в темной ночной зелени светился огонь.

"Теперь уже десять, -- подумал Карл, и у них пьют чай. И это очень кстати: по крайней мере застану дома Зою. Надо же когда-нибудь договориться с ней".

С этими мыслями Карл направился через сад к крыльцу.

Внезапно тихий смех и шепот в кустах привлекли его внимание.

"Неужели Зоя? Но с кем же она?"

Карл не долго стоял раздумывая -- тревога взяла свое. Нагнувшись и втянув голову в плечи, он пополз к тому месту, где раздавались голоса. При свете луны можно было довольно далеко различать предметы. И то, что увидел Карл, бросило его сначала в жар, потом в холод.

Зоя сидела на скамье, запрокинув голову кверху и прислонившись теменем к стволу векового каштана. Её глаза особенно ярко сияли при свете луны; улыбка раскрывала губы. Около неё сидел Стась Вишневский, племянник городского ксендза, приехавший на каникулы из киевского университета, красивый, обаятельный поляк, с начала весны вскруживший всем местным дамам и барышням головы. Одна рука Стася обвивала талью Зои, другая сжимала её руки.

Ты любишь меня? -- горячо нашептывал Стась девушке. -- Ты любишь меня?... А я не смел надеяться... О, Зоя, моя Зоя! Как счастлив я, как бесконечно счастлив с тобой! Ведь я думал до сих пор, что моя Зоя всецело занята своим женихом, этим красивым хромым поэтом, который...

Молчи, молчи! Не произноси мне этого имени, Стасик, любимый мой! Мне противно подумать о нем. Когда-то, будучи чуть ли не ребенком, я увлеклась его глазами, его талантом, но теперь, когда вы... когда ты... когда я всецело принадлежу моему Стасю, могу ли я еще думать о ком ни...

Зоя не договорила, потому что губы Вишневского прильнули к её рту и зажали его.

Карл, видевший и слышавший все от слова до слова, заскрипел зубами. Его рука конвульсивно стиснула рукоятку револьвера, другая сама собой сжалась в кулак. Он уже торжествовал при одной мысли о том, что сейчас оба -- и Стась, и Зоя -- будут лежать бездыханными трупами у его ног. Это опьяняло его, наполняя сладким и злобным удовлетворением его оскорбленную душу. Он уже вытащил револьвер и спокойно прицелился в целующуюся пару.

И вдруг иная мысль прожгла его мозг. В сущности разве принесет ему удовлетворение смерть Зои и её избранника, -- о этого слишком мало. Разве может он, совершая казнь этих двоих, указать им мотив, руководящий его отплатой, особенно ей, Зое, которой он так слепо верил и на которую надеялся, как на самого себя? Да, он любил эту статную, рослую Зою, любил её ярко выраженную славянскую красоту, её милую беспечность и ребячливую веселость. Но теперь, сейчас он ненавидел ее, эту Зою, погубившую все его надежды, насмеявшуюся над ним.

О, он сумеет жестоко отмстить и ей, и этому мальчишке, укравшему у него её любовь, и упиться своей местью во всякое время. Смерть -- слишком большая роскошь для них. А пока, пока...

И Карл весь дрожал от ненависти, бешенства и злобы.

Незадолго до солнечного заката вошли немецкие отряды в город, а на другое утро уже началась оргия всяческих насилий и издевательств над мирными обывателями Энска.

Среди ночи одиноко и гулко протрещал провокаторский выстрел, за ним другой, третий. На рассвете немецкий майор -- комендант -- нарядил следствие, и пруссаки, с пьяных глаз впотемках перестрелявшие своих же солдат, нагло заявили, что выстрелы раздавались из домов обывателей.

В полдень у здания магистрата, где находилось теперь комендантское управление, показался хромой юноша с пылающими глазами, с бледным без кровинки лицом. Он потребовал у часового, чтобы его провели к майору-коменданту.

Краснощекий, упитанный, с вытаращенными глазами немец-майор принял Карла Гольда, заставив прождать добрый час в передней. После двадцатой кружки пива и дымя зловонной немецкой сигарой, майор, стоял, как будто, не совсем твердо на ногах.

Вам что надо? -- довольно нелюбезно бросил он Карлу по-немецки.

Но тот не смутился приемом и ответил вопросом на вопрос:

Господин майор, вы, должно быть, желаете точно узнать дом, откуда стреляли по вашим доблестным воинам?

Майор прищурился и покрутил задранные кверху усы, которые он носил с особенной торжественностью, подражая своему кайзеру.

Ну?

Я могу указать дом, откуда стреляли, -- не сморгнув глазом, произнес Карл.

Великолепно! Мои солдаты пойдут за вами. Господин лейтенант, потрудитесь проследовать за ним! -- бросил майор маленькому, с осиной тальей прусскому офицерику, юлившему около него и тоже довольно-таки основательно "заложившему за ворот", потому что на ногах он держался не лучше своего майора. Вырвав листок из блокнота с наскоро набросанными на нем строками, начальник передал его своему подчиненному, изрекши при этом: -- Расстреливать этих свиней без сожаления!

В ту же минуту лейтенант, как на пружинах, выскочил за дверь, дав знак Карлу следовать за ним. У крыльца их ждал наряд из нескольких солдат.

С тем же смертельно бледным лицом и стиснутыми зубами Карл Гольд двинулся вдоль улицы рядом с прусским лейтенантом впереди отряда. На каждом шагу им попадались трупы. Целыми массами расстреливались ни в чем неповинные жители после злополучной немецкой перестрелки и лежали неубранными среди луж крови. Очевидно их запрещали убирать.

Карл узнал в убитых кое-кого из знакомых. В другое время он отдал бы большую часть внимания погибшим, сейчас же ему было не до них. Вся его душа томилась и горела одной только жаждой мести.

Вдруг он остановился. Остановился и немецкий отряд. Впереди пустыми окнами глядели на улицу казармы. Дальше белели здание приемного покоя и небольшая пристройка квартиры Карповского.

Здесь! -- произнес смертельно бледный Карл и, подняв руку, указал на пристройку к белому зданию.

Туда! -- коротко указал солдатам пруссак, и те бросились чуть не бегом к белому домику.

Карл добежал до крыльца вместе с ними и, войдя в сени, притаился за дверью.

Старуха Карповская вместе с дочерью и Стасем Вишневским сидела за столом. Пред ними дымилась миска с горячим супом, но никому и в голову не приходило думать о еде. На Зое лица не было, и глаза молодого Вишневского с тревогой и грустью следили за каждым движением девушки.

Целое утро в городе гремели выстрелы, слышались крики и стоны. Целое утро Станислав пробыл здесь, охраняя любимую девушку. Карл не показывался, Карл пропал, забыв как будто и думать о Зое. Конечно он, Стась, сумеет постоять за нее, за свою милую Зою.

И сейчас он думал об этом, глядя на её бледное лицо, старавшееся во что бы то ни стало сохранить спокойствие. О, как он любил ее! Как хороша она даже сейчас, в минуту высшей тревоги и страха за свою судьбу! Его дядя -- ксендз, гордый, надменный шляхтич; он конечно не позволит ему жениться на маленькой мещаночке. Но разве он, Стась, послушает дядю, да еще теперь, когда его сердце бьется для Зои, исключительно для неё одной.

Шаги, раздавшиеся в сенях, сразу дали иное направление мыслям молодого студента. Он вскочил и, уже предчувствуя опасность, заслонил собой девушку.

Несколько рослых пруссаков вошли в комнату.

Берите его! -- отдал короткое приказание прусский лейтенант, указывая пальцем на Стася.

Тот выхватил револьвер. Но уже было поздно -- четыре дюжих пехотинца навалились на него и скрутили ему руки за спиной.

Зоя рванулась было за ним.

Стась! Желанный! Милый!

Но его уже повели из белого домика туда, в чащу тенистого сада.

Вместо него пред девушкой, точно из-под земли, вырос Карл. Его глаза, округлившиеся, как у птицы, горели нездоровым огнем. Все лицо было сведено судорогой; синие губы скривлены гримасой торжества злорадства. Вдруг он, наклоняясь низко-низко к лицу девушки и до боли сжимая её плечи трясущимися руками, зашипел:

Ага! Боишься?.. Струсила, когда наступил час расплаты?.. Ага! Ну, что ж, так и надо было ожидать... Целоваться и обниматься умели, а как пришла пора умирать, небось...

Он не договорил. Прусский лейтенант без церемонии взял его за плечи и, толкнув вперед, отшвырнул от себя так сильно, что Карл, пролетев несколько шагов, больно ударился о стену головой.

Теперь уже не он, а пруссак нагибался к Зое и шептал ей, безбожно коверкая русские слова и дыша ей в лицо запахом сигар и винного перегара:

О, что за идиот -- этот мозгляк! Он, кажется, испугал вас, моя красотка? О, какой свинья! Разве так надо обращаться с молодыми девушками? Им нужны ласки и поцелуйчик, а не грубые слова!

Пьяный пруссак изловчился и, не обращая внимания на присутствие солдат и отчаянные вопли старухи Карповской, бившейся в их руках, облапил Зою и потащил ее в соседнюю комнату.

Старая мать рванулась за ними, но один из солдат бесцеремонно ударил ее прикладом в голову, и ошеломленная ударом старуха, потеряв сознание, медленно стала опускаться на пол.

Карл видел все это из своего угла, видел и слышал все, что происходило вслед за этим, слышал ружейный залп, прогремевший в саду, слышал вопли Зои, призывающие на помощь. И тот отчаянный вопль, в котором не осталось ничего человеческого, огласил белый домик.

Карл слушал напряженно. Слышал все и потом долго хохотал диким, неестественным смехом.

Солоухин Владимир

Мститель

Владимир Алексеевич СОЛОУХИН

Мститель

Вместо того чтобы сидеть на скучном уроке по арифметике, нам выпала удача копать картошку на школьном участке. Если вдуматься, копать картошку - чудесное занятие по сравнению с разными там умножениями чисел, когда нельзя ни громко высморкаться, ни повозиться с приятелем (кто кого повалит), ни свистнуть в пальцы.

Вот почему все мы, и мальчишки и девчонки, дурачились, как могли, очутившись вместо унылого класса под чистым сентябрьским небом.

Денек стоял на редкость: тихий, теплый, сделанный из золотого с голубым, если не считать черной земли под ногами, на которую мы не обращали внимания, да на серебряные ниточки паутинок, летающих в золотисто-голубом.

Главное развлечение наше состояло в том, что на гибкий прут мы насаживали тяжелый шарик, слепленный из земли, и, размахнувшись прутом, бросали шарик - кто дальше. Эти шарики (а иной раз шла в дело и картошка) летают так высоко и далеко, что кто не видел, как они летают, тот не может себе представить. Иногда в синее небо взвивались сразу несколько шариков. Они перегоняли один другого, все уменьшаясь и уменьшаясь, так что нельзя было уследить, чей шарик забрался выше всех или шлепнулся дальше.

Я наклонился, чтобы слепить шарик потяжелее, как вдруг почувствовал сильный удар между лопаток. Мгновенно распрямившись и оглянувшись, я увидел, что по загону бежит от меня Витька Агафонов с толстым прутом в руке. Значит, вместо того чтобы бросить свой комок земли в небо, он подкрался ко мне сзади и ударил меня комком, насаженным на прут.

Многочисленные лучистые солнышки заструились у меня в глазах, а нижняя губа предательски задергалась: так бывало всегда, когда приходилось плакать. Не то чтобы нельзя было стерпеть боль. Насколько я помню, я никогда не плакал именно от физической боли. От нее можно кричать, орать, кататься по траве, чтобы было полегче, но не плакать. Зато легко навертывались слезы на мои глаза от самой маленькой обиды или несправедливости.

Ну за что он теперь меня ударил? Главное, тайком, подкрался сзади. Ничего плохого я ему не сделал. Наоборот, когда мальчишки не хотели принимать его в круговую лапту, я первый заступился, чтобы приняли. "На любака" мы с ним не дрались давным-давно. С тех пор, как выяснилось, что я гораздо сильнее его, нас перестали стравливать. Что уж тут стравливать, когда все ясно! В последний раз мы дрались года два назад, пора бы об этом забыть. К тому же никто не держит обиды после драки "на любака". "Любак" и есть "любак" - добровольная и порядочная драка.

Ни один человек на загоне не заметил маленького происшествия: по-прежнему все собирали картошку; наверное, небо по-прежнему было голубое, а солнышко красное. Но я уж не видел ни картошки, ни солнца, ни неба. В горле у меня стоял горький комок, на душе было черно от обиды и злости, а в голове зародилась мысль отомстить Витьке, да так, чтобы в другой раз было неповадно.

Вскоре созрел план мести. Через несколько дней, когда все позабудется, я как ни в чем не бывало позову Витьку в лес жечь теплинку. А там в лесу и набью морду. Просто и хорошо. То-то он испугается один в лесу, когда я скажу ему: "Ну что, попался на узенькой дорожке?" Нет, я сзади бить не буду, я ему дам прямо в нос. Или отплатить тем же? Раз он меня сзади, - значит, и я его сзади. Только он нагнется за сухим сучком, а я как тресну по уху, чтобы загудело по всей голове. Он обернется, тут-то я ему и скажу: "Ну что, попался на узенькой дорожке?" А потом уж и в нос...

В урочный день и час, на большой перемене, я подошел к Витьке. Затаенное коварство не так-то просто скрывать неопытному мальчишке. Казалось бы, что тут такого: пригласить сверстника в лес жечь теплинку? Обычно уговариваешься об этом мимоходом, никакого волнения быть не может. На этот раз я волновался. Даже в горле стало сухо, отчего голос сделался глухой и вроде бы чей-то чужой. А руки пришлось спрятать в карманы, потому что они вдруг ни с того ни с сего задрожали.

Витька посмотрел на меня подозрительно. Его оттопыренные уши, над которыми нависали соломенные волосенки, покраснели.

Да уж... Я знаю, ты драться начнешь. Отплачивать.

Что ты, я забыл давно! Просто пожгем теплинку. А то, если хочешь, палки будем обжигать, а потом разукрасим их. У меня ножичек острый, вчера кузнец наточил...

Между тем положение мое осложнилось. Одно дело - нечаянно заманить в лес и там стукнуть по уху: небось знает кошка, чье мясо съела, а другое дело - весь этот разговор. Если бы Витька отнекивался, отказывался, а потом нехотя пошел, было бы куда все проще. А после моих слов он улыбнулся от уха до уха (рот у него такой, как раз от уха до уха) и радостно согласился:

Ну ладно, тогда пойдем.

"Вот я тебе покажу "пойдем"!" - подумал я про себя. Пока шли до горы, я всю дорогу старался вспомнить, как он ни за что ни про что ударил меня промежду лопаток, и как мне было больно, и как мне было обидно, и как я твердо решил ему отплатить. Я так все точно и живо вообразил, что спина опять заболела, как и тогда, и в горле опять остановился горький комок, и даже нижняя губа вроде бы начала подрагивать, - значит, я накалился и готов к отмщению.

На горе, где начались маленькие елочки, выпал удачный момент: как раз Витька, шедший впереди меня, наклонился, что-то рассматривая на земле, а ухо его словно бы еще больше оттопырилось, так и просило, чтобы я по нему стукнул что есть силы.

Смотри, смотри! - закричал Витька, показывая на круглую норку, уходящую в землю. Его глаза горели от возбуждения. - Шмель оттуда вылетел, я сам видел. Давай раскопаем? Может быть, там меду полно.

"Ну ладно, эту норку мы раскопаем, - решил я, - потом уж я с тобой разделаюсь!"

Надо вырезать острые лопаточки, а ими и копать землю. Нож-то захватил?

Живо-два мы вытесали себе по отличной лопаточке и стали рыть. Дерн тут был такой плотный, что мы сломали по одной лопаточке, потом вырезали новые, а потом уж добрались до мягкой земли. Однако никакого меда или даже шмелиного гнезда в норке не оказалось. Может быть, когда-нибудь здесь вправду водились шмели, только не теперь. А зачем лазил туда шмель, которого увидел Витька, так мы и не узнали.

На опушке леса в траве мы тотчас наткнулись на стаю рыжиков. Опять наткнулся Витька, недаром у него глазищи по чайному блюдечку.

Крепкие, красные, боровые росли грибы в зеленой траве. И хоть целый день грело солнце, они все равно были холодные, как лягушки. В большом рыжике в середке стояла чистая водичка, как все равно нарочно налили для красоты. Поджарить бы на прутике, да жаль соли нет. Вот бы славно поели!

Айда за солью! - предложил Витька. - Далеко ли овраг перебежать? Хорошо бы заодно по яичку у матери стащить.

Класс: 11

Цель: Через исследование событий помочь осмыслить конфликт рассказа.

Задачи.

Образовательная:

• знакомство с творчеством В. Солоухина;
• самостоятельное осмысление учащимися событий в их взаимосвязи, характеров героев.

Развивающая:

• р азвитие навыков критического мышления, мотивации выбора решения;
• обогащение опыта эмоциональных переживаний учащихся;
• развитие устной и письменной речи учащихся, умение работать с таблицей.

Воспитательная: воспитание думающих, отвечающих за свои поступки людей, умеющих радоваться победе над самим собой.

1. В. Солоухин. Рассказ “Мститель” - не дочитывать до конца 2 абзаца.

2. Тип урока - углубление и корректировка восприятия произведения в процессе его анализа.

4. Вид - развитие критического мышления.

5. Методы обучения - аналитически – оценочный, поисковый.

6. Формы работы учащихся - работа в парах; работа с таблицей и художественным текстом, выразительное чтение, беседа.

7. Самооценка, взаимооценка.

8. Художественный программный текст, таблица “Стратегия

критического мышления”.

9. “Обучение жизненно – важным навыкам”, Н. П. Майорова, Е.Е. Чепурных, С.М. Шурухт. С.- П., Образование – культура, 2002 год.

План урока.

1. Вступительное слово - 2-3 мин.

2.Беседа с классом - 4 мин.

3. Аналитическая работа по тексту - 20- 22 мин.

4. Выразительное чтение рассказа - 4 мин.

5. Рефлексия - 6-7 мин.

6. Вывод - 3 мин.

7. Итог - 2 мин.

8. Д/з. - 1 мин.

Ход урока

Детство не только яркая,
но и очень ответственная пора.
В. Солоухин

Вопросы к уроку: (запись на доске)

На что похожа месть?

Почему рассказ назван “Мститель”?

I. Слово учителя о писателе. (Используется вступительная статья учебника литературы)

II. Беседа с классом.

Какого цвета ваше настроение? / учащихся на партах цветные лепестки из бумаги, они приклеивают их на общий лист в виде цветка. Значение цветов дети уже знают. Если нет - есть возможность сейчас об этом поговорить/.

(Значение цветов: Синий - умение сопереживать, жёлтый – изменчивость, красный – воля к победе, зелёный – упорство, способность к критическому анализу, фиолетовый – желание нравится, коричневый – отсутствие удовлетворённости, чёрный – болезненность переживаний, белый – ожидание изменений.)

Какие ассоциации вызывает у вас слова месть, мститель? (Месть - намеренное причинение зла с целью отомстить за обиду)

Знакомо ли вам чувство, которое испытывает герой в начале рассказа?

Бывали ли в вашей жизни подобные ситуации? Каким был их финал?

Работа с эпиграфом

Согласны ли вы с высказыванием Солоухина о роли детства в жизни человека?

III. Аналитическая работа по тексту (с применением таблицы “Стратегия критического мышления”) - работа в парах.

1. Выделите в тексте проблему

(Внутренний конфликт: желание отомстить – нежелание бить доверчивого приятеля, т.е. детская обида - умение прощать, принять правильное, мудрое решение).

2. Опишите проблему

Вспомогательные вопросы:

Кто из героев вам более симпатичен?

Почему? Каковы герои?

1. Витька. Потому что он наблюдателен, находчив, с ним интересно, он многое умеет, доверчив.
2. Рассказчик. Потому что он, хоть и обидчив, но горд, не любит плакать, не умеет бить беззащитного, умеет принимать правильные решения, умеет видеть красоту простых вещей.)

Итак:В чём проблема героя?

(Рассказчик хочет отомстить за обиду, но всё время отодвигает, оттягивает этот момент.)

3. Определение вариантов решения проблемы

(А) побить Б) простить)

4. Решение проблемы

Вспомогательные вопросы:

Какой из вариантов, на ваш взгляд, наилучший? Почему? (Простить, потому что при мысли о мести у Витьки “под ложечкой начинает ныть и сосать”. Он радуется любой отсрочке мести.)

Как поступили бы вы?

Что лежало в основе плана мести героя? (Обман)

Назовите этапы решения проблемы рассказчиком. (1. Обида. 2. “Злодейский замысел”. 3. Искусственное разжигание обиды. 4. Интерес к предложениям Витьки. 5. Общие интересы.)

IV. Выразительное чтение рассказа до конца

5. Рефлексия

Был ли финал рассказа неожиданным для вас?

Что помогло тебе принять решение, близкое к авторскому? (Почему ты ошибся?)

Почему рассказ назван “Мститель”? (В названии звучит авторская ирония: несочетаемость грозного названия и финальной фразы: “Мне делается легко и приятно от принятого решения не бить Витьку” …)

Довольны ли вы таким финалом? (Выбор решения - важный момент в жизни каждого человека. Правильный выбор нужно учиться делать с детства. Витька - молодец. Он помог разобраться в своих чувствах рассказчику, который может теперь себя уважать.)

Изменился ли цвет вашего отношения к героям? Наклейте лепестки нового цветка.

Чем он отличается от прежнего? Почему?

Сделайте комплимент тому ученику, чьи ответы вам понравились больше всех (3-4 уч-ся)

Д/з: Дать ответ на вопрос: На что похожа месть?

Какие уроки извлёк рассказчик из этой истории?

Стратегия решения проблем
(приёмы критического мышления)

Главный герой рассказа Владимира Солоухина «Мститель» — деревенский школьник. Однажды осенью вместе с одноклассниками он принимал участие в уборке картофеля на школьном огороде. Мальчишки придумали веселую игру: они накалывали на прутья комки земли и старались бросить их как можно дальше.

В какой-то момент игры герой рассказа почувствовал сильный удар по спине. Он обернулся и увидел, как его приятель Витька убегает прочь с толстым прутом в руке. Школьник обиделся на друга и решил ему отомстить. Он придумал, что позовет Витьку в лес и там его поколотит.

Через несколько дней школьник подошел к своему другу и стал звать его в лес, чтобы пожечь там костер. Витька сначала с недоверием отнесся к предложению приятеля, которого он обидел. Но тот сумел убедить Витьку в своем дружелюбии и мальчишки отправились в лес.

По пути к лесу герой рассказа все время ждал удобного момента, чтобы поколотить своего обидчика. Но такой момент никак не наступал. То они раскапывали гнездо шмеля, то находили полянку с грибами, которые можно было запечь на огне.

Найденные в лесу рыжики отвлекли школьника от планов мести. Разжигание костра и поджаривание на нем грибов увлекло ребят настолько, что настроение главного героя стало улучшаться. Потом приятели отправились на речку, чтобы отмыться от сажи и выпить чистой речной воды.

Обиженный, глядя на Витьку, пытался разжечь в себе злость и вражду, но у него ничего не получилось. Он решил не колотить своего обидчика, и на душе у него от этого решения стало легко. Домой мальчишки вернулись добрыми приятелями.

Таково краткое содержание рассказа.

Главная мысль рассказа Солоухина «Мститель» заключается в том, что обида – не лучший способ реагирования на проблему. Обида, искусственно взращиваемая в душе человека, разрушает, в первую очередь, его самого. Герой рассказа сумел преодолеть свою обиду и сохранил добрые отношения с приятелем.

Рассказ Солоухина «Мститель» учит не копить в себе обиды и не строить планы мести, а решать проблемы мирным путем.

В рассказе мне понравился главный герой, деревенский школьник, который сумел побороть свою обиду и отказался от мести, сохранив добрые отношения с приятелем Витькой. Нормальному, хорошему человеку не так-то легко взять и отомстить. У такого человека нет посыла к ненависти. Все же лучше откровенно поговорить, подобрать такие слова, чтобы собеседник понял. Тот, кто замышляет месть, растравляет свои раны, которые иначе уже давно бы исцелились и зажили.

Какие пословицы подходят к рассказу Солоухина «Мститель»?

Месть — это дорога в пропасть, у которой нет дна.
Всякому своя обида горька.
На обиженных воду возят.
У мести нет чести.

Вместо того чтобы сидеть на скучном уроке по арифметике, нам выпала удача копать картошку на школьном участке. Если вдуматься, копать картошку - чудесное занятие по сравнению с разными там умножениями чисел, когда нельзя ни громко высморкаться, ни повозиться с приятелем (кто кого повалит), ни свистнуть в пальцы.
Вот почему все мы, и мальчишки и девчонки, дурачились, как могли, очутившись вместо унылого класса под чистым сентябрьским небом.
Денек стоял на редкость: тихий, теплый, сделанный из золотого с голубым, если не считать черной земли под ногами, на которую мы не обращали внимания, да на серебряные ниточки паутинок, летающих в золотисто-голубом.
Главное развлечение наше состояло в том, что на гибкий прут мы насаживали тяжелый шарик, слепленный из земли, и, размахнувшись прутом, бросали шарик - кто дальше. Эти шарики (а иной раз шла в дело и картошка) летают так высоко и далеко, что кто не видел, как они летают, тот не может себе представить. Иногда в синее небо взвивались сразу несколько шариков. Они перегоняли один другого, все уменьшаясь и уменьшаясь, так что нельзя было уследить, чей шарик забрался выше всех или шлепнулся дальше.
Я наклонился, чтобы слепить шарик потяжелее, как вдруг почувствовал сильный удар между лопаток. Мгновенно распрямившись и оглянувшись, я увидел, что по загону бежит от меня Витька Агафонов с толстым прутом в руке. Значит, вместо того чтобы бросить свой комок земли в небо, он подкрался ко мне сзади и ударил меня комком, насаженным на прут.
Многочисленные лучистые солнышки заструились у меня в глазах, а нижняя губа предательски задергалась: так бывало всегда, когда приходилось плакать. Не то чтобы нельзя было стерпеть боль. Насколько я помню, я никогда не плакал именно от физической боли. От нее можно кричать, орать, кататься по траве, чтобы было полегче, но не плакать. Зато легко навертывались слезы на мои глаза от самой маленькой обиды или несправедливости.
Ну за что он теперь меня ударил? Главное, тайком, подкрался сзади. Ничего плохого я ему не сделал. Наоборот, когда мальчишки не хотели принимать его в круговую лапту, я первый заступился, чтобы приняли. «На любака» мы с ним не дрались давным-давно. С тех пор, как выяснилось, что я гораздо сильнее его, нас перестали стравливать. Что уж тут стравливать, когда все ясно! В последний раз мы дрались года два назад, пора бы об этом забыть. К тому же никто не держит обиды после драки «на любака». «Любак» и есть «любак» - добровольная и порядочная драка.
Ни один человек на загоне не заметил маленького происшествия: по-прежнему все собирали картошку; наверное, небо по-прежнему было голубое, а солнышко красное. Но я уж не видел ни картошки, ни солнца, ни неба. В горле у меня стоял горький комок, на душе было черно от обиды и злости, а в голове зародилась мысль отомстить Витьке, да так, чтобы в другой раз было неповадно.
Вскоре созрел план мести. Через несколько дней, когда все позабудется, я как ни в чем не бывало позову Витьку в лес жечь теплинку. А там в лесу и набью морду. Просто и хорошо. То-то он испугается один в лесу, когда я скажу ему: «Ну что, попался на узенькой дорожке?» Нет, я сзади бить не буду, я ему дам прямо в нос. Или отплатить тем же? Раз он меня сзади, - значит, и я его сзади. Только он нагнется за сухим сучком, а я как тресну по уху, чтобы загудело по всей голове. Он обернется, тут-то я ему и скажу: «Ну что, попался на узенькой дорожке?» А потом уж и в нос. . .
В урочный день и час, на большой перемене, я подошел к Витьке. Затаенное коварство не так-то просто скрывать неопытному мальчишке. Казалось бы, что тут такого: пригласить сверстника в лес жечь теплинку? Обычно уговариваешься об этом мимоходом, никакого волнения быть не может. На этот раз я волновался. Даже в горле стало сухо, отчего голос сделался глухой и вроде бы чей-то чужой. А руки пришлось спрятать в карманы, потому что они вдруг ни с того ни с сего задрожали.
Витька посмотрел на меня подозрительно. Его оттопыренные уши, над которыми нависали соломенные волосенки, покраснели.
- Да уж. . . Я знаю, ты драться начнешь. Отплачивать.