Ходынская трагедия (1896). Вся правда

Произошла страшная трагедия, которую многие современники расценили как зловещее предзнаменование: в результате массовой давки на расположенном на окраине Москвы Ходынском поле погибло до полутора тысяч человек.

Ходынское поле, служившее плацем для войск московского гарнизона, было отведено для народных гуляний. Здесь, по случаю коронации нового Императора были возведены балаганы и лавки, а также временные деревянные постройки для бесплатной раздачи пива, меда и подарков (кружка с вензелями царствующей четы, фунтовая сайка, полфунта колбасы, вяземский пряник с гербом и мешочек сластей и орехов). Устроители праздничных мероприятий также предполагали разбрасывать в толпе жетоны с памятной надписью. Самое поле было достаточно большим, однако рядом с ним проходил ров с обрывистыми берегами и отвесной стеной, откуда долгое время брали песок и глину для нужд столицы, а на самом поле было много промоин и ям от демонтированных ранее сооружений. «Ямы, ямы и ямы, кое-где поросшие травой, кое-где с уцелевшими голыми буграми. А справа к лагерю, над обрывистым берегом рва, почти рядом с краем ее, сверкали заманчиво на солнце ряды будочек с подарками» , - вспоминал очевидец.

Известный русский репортер и бытописатель Москвы В.А.Гиляровский, находившийся по его собственным словам «в самом пекле катастрофы», вспоминал: «Днем я осматривал Ходынку, где готовился народный праздник. Поле застроено. Всюду эстрады для песенников и оркестров, столбы с развешанными призами, начиная от пары сапог и кончая самоваром, ряд бараков с бочками для пива и меда для дарового угощения, карусели, наскоро выстроенный огромный дощатый театр под управлением знаменитого М.В.Лентовского и актера Форкатия и, наконец, главный соблазн - сотни свеженьких деревянных будочек, разбросанных линиями и углами, откуда предполагалась раздача узелков с колбасой, пряниками, орехами, пирогов с мясом и дичью и коронационных кружек. Хорошенькие эмалевые белые с золотом и гербом, разноцветно разрисованные кружки были выставлены во многих магазинах напоказ. И каждый шел на Ходынку не столько на праздник, сколько за тем, чтобы добыть такую кружку».

Но беды ничто не предвещало, ведь подобные мероприятия здесь проходили и ранее. Когда в 1883 году на коронацию Императора Александра III здесь собралось до 200 тысяч народу все прошло благополучно и без всяких происшествий.

Народные гуляния должны были начаться 18 мая в 10 часов утра, но уже ночью Ходынское поле оказалось плотно забито народом - узнав о бесплатной раздаче подарков, сюда стекались вереницы людей с рабочих окраин. К 5 часам утра на Ходынском поле собралось до 500 тысяч человек, сидевших на траве семейными группами, закусывая и выпивая. «Все кишело народом, - отмечал Гиляровский. - Гомон и дым стояли над полем. Во рву горели костры, окруженные праздничным народом. "До утра посидим, а там прямо к будкам, вот они, рядом!"» .

И когда по толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди «своих», а потому на всех подарков не хватит, народ ринулся к лавкам и ларькам, сметая полицейские кордоны. Как сообщает С.С.Ольденбург, ссылаясь на слова очевидца, «толпа вскочила вдруг как один человек и бросилась вперед с такой стремительностью, как если бы за нею гнался огонь... Задние ряды напирали на передние, кто падал того топтали, потеряв способность ощущать, что ходят по живым еще телам, как по камням или бревнам» . Перепуганные раздатчики, опасаясь что эта стихия сметет их вместе с лавками, стали бросать подарки прямо в толпу, что еще больше усугубило ситуацию.

«Вдруг загудело, - писал Гиляровский. - Сначала вдали, потом кругом меня. Сразу как-то... Визг, вопли, стоны. И все, кто мирно лежал и сидел на земле, испуганно вскочили на ноги и рванулись к противоположному краю рва, где над обрывом белели будки, крыши которых я только и видел за мельтешащимися головами. (...) Толкотня, давка, вой. (...) А там впереди, около будок, по ту сторону рва, вой ужаса: к глиняной вертикальной стене обрыва, выше роста человека, прижали тех, кто первый устремился к будкам. Прижали, а толпа сзади все плотнее и плотнее набивала ров, который образовал сплошную, спрессованную массу воющих людей. Кое-где выталкивали наверх детей, и они ползли по головам и плечам народа на простор. Остальные были неподвижны: колыхались все вместе, отдельных движений нет. Иного вдруг поднимет толпой, плечи видно, значит, ноги его на весу, не чуют земли... Вот она, смерть неминучая! И какая! (...) Над нами стоял полог зловонных испарений. Дышать нечем. Открываешь рот, пересохшие губы и язык ищут воздуха и влаги. Около нас мертво-тихо. Все молчат, только или стонут, или что-то шепчут. Может быть, молитву, может быть, проклятие, а сзади, откуда я пришел, непрерывный шум, вопли, ругань. Там, какая ни на есть,- все-таки жизнь. Может быть, предсмертная борьба, а здесь - тихая, скверная смерть в беспомощности. (...) Снизу лезли на насыпь, стаскивали стоящих на ней, те падали на головы спаянных ниже, кусались, грызлись. Сверху снова падали, снова лезли, чтобы упасть; третий, четвертый слой на голову стоящих. (...) Рассвело. Синие, потные лица, глаза умирающие, открытые рты ловят воздух, вдали гул, а около нас ни звука. Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы. Впереди что-то страшно загомонило, что-то затрещало. Я увидал только крыши будок, и вдруг одна куда-то исчезла, с другой запрыгали белые доски навеса. Страшный рев вдали: "Дают!.. давай!.. дают!.." - и опять повторяется: "Ой, убили, ой, смерть пришла!.." И ругань, неистовая ругань... (...) Казаки за шиворот растаскивали толпу и, так сказать, разбирали снаружи эту народную стену». Когда толпа опомнилась, было уже поздно... По разным данным погибших на месте и умерших в ближайшие дни оказалось от 1282 до 1389 человек; раненых - от нескольких сот до полутора тысяч.

«Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами, - свидетельствует Гиляровский. - Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой. Многие сотни! А сколько еще было таких, кто не в силах был идти и умер по пути домой. Ведь после трупы находили на полях, в лесах, около дорог, за двадцать пять верст от Москвы, а сколько умерло в больницах и дома! (...) Нашли офицера с простреленной головой. Тут же валялся револьвер казенного образца. Медицинский персонал ходил по полю и подавал помощь тем, у кого были признаки жизни. Их развозили по больницам, а трупы на Ваганьково и на другие кладбища» . Позже на Ваганьковском кладбище на братской могиле воздвигли монумент в память жертв Ходынской катастрофы, с выбитой на нем датой трагедии: «18 мая 1896».

О случившейся трагедии доложили московскому генерал-губернатору Великому князю Сергею Александровичу и Императору Николаю II. «До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу а сегодня случился великий грех, - отмечал Император Николай II вечером 18 мая в своем дневнике. - Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!! Я об этом узнал в 10 ½ ч. перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия» . Место катастрофы было убрано и очищено от всех следов разыгравшейся драмы и программа празднования продолжалась. К 14 часам на Ходынское поле прибыл Император Николай II, встреченный громовым «ура» и пением Народного гимна. Затем празднества по случаю коронации продолжились вечером в Кремлевском дворце и балом на приеме у французского посла. По словам С.С.Ольденбурга, «Государь (по представлению министра иностранных дел кн. Лобанова-Ростовского) не отменил своего посещения, чтобы не вызывать политических кривотолков. Но на следующее утро Государь и Государыня были на панихиде по погибшим, и позже еще несколько раз посещали раненых в больницах. Было выдано по 1000 р. на семью погибших или пострадавших, для детей их был создан особый приют; похороны приняты были на государственный счет. Не было сделано какой-либо попытки скрыть или приуменьшишь случившееся - сообщение о катастрофе появилось в газетах уже на следующий день 19 мая, к великому удивлению китайского посла Ли-Хун-Чана, сказавшего Витте, что такие печальные вести не то, что публиковать, но и Государю докладывать не следовало» .

Посещала раненных в ходе ходынской давки и вдовствующая Императрица Мария Федоровна. В письме к сыну - Великому князю Георгию Александровичу она писала: «Я была очень расстроена, увидев всех этих несчастных раненых, наполовину раздавленных, в госпитале, и почти каждый из них потерял кого-нибудь из своих близких. Это было душераздирающе. Но в то же время они были такие значимые и возвышенные в своей простоте, что они просто вызывали желание встать перед ними на колени. Они были такими трогательными, не обвиняя никого, кроме их самих. Они говорили, что виноваты сами и очень сожалеют, что расстроили этим Царя! Они как всегда были возвышенными, и можно было гордиться от сознания, что ты принадлежишь к такому великому и прекрасному народу. Другие классы должны бы были брать с них пример, а не пожирать друг друга, и главным образом, своей жестокостью возбуждать умы до такого состояния, которого я еще никогда не видела за 30 лет моего пребывания в России» .

Назначенное следствие, которое проводил министр юстиции Н.В.Муравьев, установило отсутствие какой-либо злой воли в случившемся, но указом 15 июля за непредусмотрительность и несогласованность действий, имевшие столь трагические последствия, был уволен заведовавший в тот день порядком и. о. московского обер-полицмейстера, и различные взыскания понесли некоторые подчиненные ему чины. Но как отмечает Ольденбург, «печаль о погибших не могла, однако, остановить течение государственной жизни и уже 21 мая, на том же Ходынском плацу, дефилировали стройные ряды войск» .

Вот уже 120 лет Ходынская трагедия используется для очернения Государя Императора Николая Александровича, которого обвиняют в недостойном поведении и полном безразличии к судьбе пострадавших. Это обвинение в конце 90-х годов активно использовалось противниками канонизации Государя и его семьи. Давайте детально разберёмся в том, что же произошло, кто виноват, и как действовал Государь Император.

Согласно плану проведения коронационных торжеств на 18 мая 1896 г. было запланировано народное гулянье на Ходынском поле. Большинство мероприятий проходило по сценарию 1883 г., когда на Царство венчался отец последнего Государя – Александр III. Тогда народный праздник был рассчитан на 400 тысяч человек, и, несмотря на огромное число людей, пришедших на Ходынку, серьезных инцидентов не возникло. Если народ сбивался в толпы слишком плотно, их рассеивали наряды полиции и оркестры, маршировавшие сквозь толпу. В 1896 году власти были уверены, что все пройдёт также спокойно и торжественно, как и 13 лет назад.

Что же из себя представляло Ходынское поле? Это была достаточно большая территория (немногим более 1 км²), которая с одной стороны служила учебным плацем для войск московского гарнизона, а с другой стороны, использовалось для народных гуляний. Рядом с полем проходил овраг, а на самом поле было изрядное количество ям и канав. К 18 мая 1896 году все приготовления к торжеству были закончены: ямы и канавы прикрыли досками, построили Императорский павильон, трибуны, а по всему полю располагались театры, сцены, карусели, качели, цирки, буфеты, и более сотни палаток для раздачи царских гостинцев. Каждый гость должен был получить кружку с вензелями Их Величеств, сайку, колбасу, пряник и сладости. Всё это было завернуто в праздничный кулёк.

Генерал Владимир Фёдорович Джунковский впоследствии вспоминал: «По поводу этих подарков и ходили в народе легендарные слухи, будто эти кружки будут наполнены серебром, а иные говорили, что и золотом».

За организацию народных гуляний и охрану на Ходынском поле отвечало Министерство Императорского двора, а московские власти в лице генерал-губернатора Великого Князя Сергея Александровича должны были оказывать всяческое содействие в организации праздничных мероприятий и сохранении общественного порядка.

Начало народного гулянья было назначено на 10 часов утра, а появление Императорской четы планировалось к 14 часам. Уже к вечеру 17 мая у поля собралась огромная масса народа – свыше пятисот тысяч человек по одним данным и около миллиона по другим. Вернёмся к воспоминаниям генерала Джунковского: «Не только со всей Москвы и Московской губернии, но и соседних, ближайших губерний шёл народ густыми толпами, некоторые ехали целыми семьями на телегах, и всё это шло и шло на Ходынку, чтобы увидеть Царя, чтобы получить от него подарок. За несколько дней до праздника можно было уже видеть на этом поле биваки крестьян и фабричных, расположившихся то тут, то там; многие пришли издалека. Весь день 16 и 17 числа, со всех направлений, во все заставы, шёл непрерывно народ, направляясь к месту гуляний».

Всю ночь уставшие люди с нетерпением ждали начало праздника – кто спал, кто сидел у костра, кто пел и плясал, а непосредственно возле самих палаток постепенно образовывалось большое скопление народа.

Тем временем, как это всегда бывает в России, подарки из буфетов начали раздавать «своим». «Артельщики баловали, – записал журналист Алексей Сергеевич Суворин со слов очевидца, – стали выдавать своим знакомым и по несколько узелков. Когда же народ это увидел, то начал протестовать и лезть в окна палаток и угрожать артельщикам. Те испугались и начали выдавать (подарки)». Таким образом, подарочные кульки стали раздавать не в 10 часов, а около 6 часов утра. Весть о том, что подарки уже раздают и их может на всех не хватить, мгновенно облетела весь народ. И тогда, как следует из записи историка Сергея Сергеевича Ольденбурга: «толпа вскочила вдруг как один человек и бросилась вперёд с такой стремительностью, как если бы за нею гнался огонь. Задние ряды напирали на передние: кто падал, того топтали, потеряв способность ощущать, что ходят по живым еще телам, как по камням или брёвнам. Катастрофа продолжалась всего 10-15 минут».

В воспоминаниях генерала Джунковского никакого упоминания о раздаче подарков «своим» нет. Он описывает события следующим образом: «К 5 часам сборище народа достигло крайнего предела, перед одними буфетами стояло более полумиллиона народа. Жара была и духота нестерпимые. Ни малейшего ветерка. Все страдали от жажды, а между тем масса сковалась, нельзя было двинуться. Со многими делалось дурно, они теряли сознание, но выбраться не могли, т.к. были сжаты, как в тисках. Так продолжалось около часа… Около 6 часов утра стали раздаваться крики о помощи. Толпа заволновалась и стала требовать раздачи угощений. В 2-3 буфетах начали раздавать. Раздались крики: "Раздают", и это было как бы сигналом к началу несчастья. Море голов заколыхалось. Раздирающие стоны и вопли огласили воздух. Толпа сзади напёрла на стоявших во рву, некоторые взбирались на плечи и по головам шли вперёд, происходило что-то невообразимое, артельщики растерялись, стали бросать кружки и узелки в толпу. Не прошло и 10 минут, как буфеты были снесены, и вся эта масса, как бы пришедшая в себя, отхлынула назад, с ужасом увидала ров, наполненный и мёртвыми, и изуродованными».

Таким образом, можно сделать следующие выводы о причинах страшной трагедии: во-первых, огромное количество людей, которое значительно превышало расчётные цифры, основанные, в частности, на опыте коронации Александра III; во-вторых, долгое ожидание начала праздника и раздачи подарков, что при высокой температуре и большом стечении народа непременно сопровождалось нехваткой свежего воздуха, обмороками, раздраженностью, и как следствие, желанием получить подарок побыстрее; в-третьих, раздача царских гостинцев «своим», что выглядит вполне правдоподобно, даже при отсутствии подобных свидетельств у генерала Джунковского; в-четвертых, народных страх, что подарков на всех не хватит; и в-пятых, несогласованность в работе Министерства двора и московский властей, что привело к плохой организации гулянья и недостаточному количеству полицейских.

1800 полицейских не смогли сдержать толпу, и результатом 10 минутной давки стало огромное число жертв: 1389 погибших и несколько сотен пострадавших. О случившемся немедленно доложили генерал-губернатору Москвы Великому Князю Сергею Александровичу, который впоследствии записал в своем дневнике: «Суббота. Утром ко мне Воронцов с известием, что на Ходынском поле народ прорвался на празднике и много подавленных. Я послал туда Гадона узнать; сам должен был поехать к Ники (Николай II – прим. А. Т.). Тут же Власовский подтвердил то же, но порядок водворен быстро. Ники сам его расспрашивал… Я в отчаянии от всего случившегося – одна тысяча убитых и 400 раненых! Увы! Всё падёт на одного полицмейстера, хотя распоряжалась исключительно коронационная комиссия с Бером».

Место трагедии было очень быстро убрано и очищено от всех следов, программа празднования продолжилась, и к 14 часам прибыла Царская чета, встреченная громовым «Ура» и пением «Боже, Царя храни» и «Славься».

«Государь был бледен, Императрица сосредоточенна, видно было, что они переживали, как им трудно было брать на себя и делать вид, как будто ничего не произошло», – писал Джунковский.

Некоторые политические деятели и члены Императорской фамилии придерживались мнения, что народные гуляния следовало отменить. К этому же склонялся и Государь. Вот что пишет в своих воспоминаниях известный в то время политический деятель Александр Петрович Извольский: «Я был хорошо осведомлен о всех деталях того, что происходило в Кремлёвском дворце в связи с катастрофой. Ввиду этого я могу засвидетельствовать, что Николай II был опечален происшедшим, и первым его порывом было приказать прекратить празднества и удалиться в один из монастырей в окрестностях Москвы, чтобы выразить своё горе. Этот план был предметом горячего обсуждения в кругах царской свиты, причём граф Пален поддерживал этот план и советовал Императору строго наказать виновников, не считаясь с положением, занимаемым лицами, ответственными за происшедшее, и прежде всего великого князя Сергея, дядю Императора и московского генерал-губернатора, в то время как другие, особенно Победоносцев и его друзья указывали, что это может смутить умы и произведёт дурное впечатление на принцев и иностранных представителей, собравшихся в Москве».

Необходимо немного остановится на фигуре Константина Петровича Победоносцева, который преподавал законоведение и право отцу Николая Второго, и более того, являлся наставником самого Николая Александровича в бытность последнего Наследником русского Престола. В 1896 году К. П. Победоносцев занимал пост Обер-прокурора Святейшего Синода и имел большое влияние при дворе Николая Второго, так же, как и до этого имел большое влияние при дворе Императора Александра Третьего.

Так или иначе, Государь принял позицию Победоносцева и его сторонников, однако торжественные мероприятия были сокращены. Сама по себе мысль об отмене праздника, конечно, является абсолютно верной, но в те часы трудно осуществимой. Объявить народу о том, что праздник в связи с трагедией не состоится, расходитесь дескать по домам, было можно. Но одно дело, когда на праздник собралось 500 человек, и совершенно другое, когда количество людей переваливало за 800 тысяч, и многие из них проделали долгий и трудный путь из соседних губерний, чтобы попасть на этот праздник, увидеть своего Царя и получить от него подарок. Генерал Джунковский вспоминал: «Катастрофа произошла только на небольшом пространстве, всё остальное необъятное пространство Ходынского поля было полно народа, его было до миллиона, многие только под вечер узнали о катастрофе, народ этот пришёл издалека, и лишать его праздника вряд ли было бы правильным».

Но вернемся к описанию событий того ужасного дня: К 14 часам на торжества прибыл Государь Император Николай Александрович и Императрица Александра Федоровна. Через полчаса они направились в Петровский дворец, где принимали депутации от крестьян, после чего для волостных старшин был устроен обед в двух шатрах. А вечером состоялся бал во французском посольстве. Этот злополучный бал всегда является кульминацией обвинительных пассажей в адрес Государя, который якобы с большой радостью открыл бал с графиней Монтебелло, а Александра Фёдоровна, с не меньшим удовольствием танцевала с графом.

Стоит заметить, что данный приём готовился французской стороной задолго до коронации, и ему придавалось важное межгосударственное значение, так как он должен был способствовать налаживанию союзнических отношений между Россией и Францией.

Неоднократно цитируемый генерал Джунковский считал присутствие Царской четы на балу неповторимой ошибкой: «Вечером был бал во французском посольстве. Все были убеждены, что бал будет отменён. Увы! Опять была сделана непоправимая ошибка, бал не отменили, Их Величества приехали на бал».

А. П. Извольский писал: «Посланник маркиз де Монтебелло и его жена, пользовавшиеся большой любовью в русском обществе, зная, что происходит в Кремле, ожидали, что императорская чета не будет присутствовать на празднестве и предполагали отложить бал. Однако он состоялся, и я отчетливо вспоминаю напряженность атмосферы на этом празднестве.

Усилия, которые делались Императором и Императрицей при появлении их на публике, ясно были видны на их лицах.

Некоторые порицали французского посла за то, что он не проявил инициативы в вопросе об отмене бала, но я могу удостоверить, что маркиз и маркиза были вынуждены склониться перед высшей волей, направляющейся прискорбными советами, о которых я уже упоминал».

Таким образом, ни французский посол, ни Государь Император, ни Победоносцев, никто либо другой, не испытывали никакой радости от проведения этого бала, однако он всё же состоялся по инициативе российских дипломатов, как жест верности России союзническим отношениям. А посещение приёма Императорской четой, в создавшихся условиях, было знаком особого уважения и признательности французской стороне за организацию бала.

Современный публицист А. Степанов справедливо отмечает: «Приём у посла иностранной державы для руководителя государства – не развлечение, а работа. Конечно, можно было отменить приём. Но нужно иметь в виду, что у России и Франции только налаживались Союзнические отношения и всякая шероховатость могла быть использована враждебными государствами, чтобы расстроить возникавший союз. И Государь в этой непростой ситуации нашел достойный выход. Он посетил приём, чем подчеркнул верность России союзническим отношениям и заинтересованность в их развитии, но вскоре уехал…».

19 мая в Кремле состоялась панихида по погибшим на Ходынке в присутствии всей Императорской фамилии, после чего Императорская чета вместе с Великим Князем Сергеем Александровичем посетила Старо-Екатерининскую больницу, где были помещены раненые, а 20 мая посетили Мариинскую больницу.

Вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна в письме к сыну Георгию Александровичу писала: «Я была очень расстроена, увидев всех этих несчастных раненых, наполовину раздавленных, в госпитале, и почти каждый из них потерял кого-нибудь из своих близких. Это было душераздирающе. Но в то же время они были такие значимые и возвышенные в своей простоте, что они просто вызывали желание встать перед ними на колени. Они были такими трогательными, не обвиняя никого, кроме их самих. Они говорили, что виноваты сами и очень сожалеют, что расстроили этим Царя! Они как всегда были возвышенными, и можно было гордиться от сознания, что ты принадлежишь к такому великому и прекрасному народу. Другие классы должны бы были брать с них пример, а не пожирать друг друга, и главным образом, своей жестокостью возбуждать умы до такого состояния, которого я еще никогда не видела за 30 лет моего пребывания в России».

После трагедии Император Николай Александрович распорядился выплатить из своих собственных средств по 1000 рублей на семью погибшего, кроме того Государь оплатил и все расходы связанные с похоронами. Также, по свидетельству Джунковского: «была учреждена комиссия под председательством губернатора, были собраны крупные суммы денег, кроме ассигнованных из Министерства финансов, и все семьи до самой революции получали пособия».

В газетах публиковались списки пострадавших, которым в зависимости от степени тяжести травм выплачивались пособия. Полное пособие составляло 1000 руб. Неполные пособия составляли суммы по 750, 700, 500, 350 и 250 руб. Кроме этого, назначались ежегодные пенсии: по 24, 40 и 60 руб., выплачивались специальные пособия, «выданные в возврат расходов на погребение».

Однако, Императора Николая Второго и здесь желают оклеветать. Вот что написал в своей книге Марк Константинович Касвинов: «Мария Фёдоровна, мать царя, разослала по московским больницам тысячу бутылок портвейна и мадеры для тяжело раненых – из остатков кремлёвских запасов, какие ещё уцелели после трёх недель коронационных балов и банкетов.

Сын, вслед за матерью ощутивший позыв к милосердию, повелел выдать каждой осиротевшей семье пособие в 1000 руб. Когда же выяснилось, что погибших не десятки, а тысячи, он негласно взял назад эту милость и посредством разных оговорок одним снизил выдачу до 50-100 руб., других вовсе лишил пособия. Всего царь ассигновал на эту цель 90 тыс. руб., из них московская городская управа урвала 12 тыс. – в возмещение расходов на похороны жертв.

А сами коронационные торжества обошлись в 100 млн руб. – в три раза больше затраченного в том же году на народное просвещение. И не из личных средств царской семьи, а из казны, то есть из бюджета государства».

Итак, согласно данным, которые приводит Касвинов, вся помощь Императорской Семьи – это 90 тыс. рублей, да тысяча бутылок портвейна и мадеры, что на фоне астрономической суммы затраченной на коронацию, должно убедить любого человека в полнейшем лицемерии «ощутившего позыв к милосердию» Царя.

Давайте детально разберём, какие суммы были затрачены на организацию коронационных торжеств, какими суммами обладал Государь Император, и мог ли он позволить себе такие большие выплаты осиротевшим семьям.

Для сравнения я приведу затраты не только на коронацию 1896 года, но и на коронации отца и деда Николая Второго. В 1856 году общие расходы на коронационные торжества составили 5 322 252 руб. 91 коп. На коронацию Александра III в 1883 году потратили на 972 тыс. больше – 6 294 636 руб. Стоит напомнить, что коронационные торжества 1896 года во многом проходили по сценарию 1883 года, кроме этого, постоянно проводили параллели между затратами этих коронаций. Естественно, ни о каких баснословных 100 миллионах речь не шла, и идти не могла, все торжества 1896 года обошлись в 6 971 328 руб. 24 коп.

Теперь давайте определим, сколько денег должен был выделить Государь Император из своих личных средств для оказания помощи осиротевшим семьям. Официально погибло – 1389 человек. Умножив на обещанные 1000 руб., получаем 1 млн. 389 тыс. руб. Были ли такие деньги в распоряжении Императора? Безусловно, да. По-сути, у Царя было три возможных источника финансирования. Первый источник – это «собственные суммы», которые ежегодно пополнялись из Государственной казны на 200 000 рублей (так называемое «жалование» Императора). До того момента, как Николай Александрович стал Императором, он также получал жалование, сначала как Великий Князь, а после убийства Александр II, как Наследник Цесаревич. Ввиду того, что Цесаревич находился на полном попечении своих родителей, то к моменту восшествия на Престол на счёте скопилась приличная по тем временам сумма – 2 010 940 руб. 98 коп. и 355 000 франков (на 1 января 1896 года). 355 000 франков – это деньги доставшиеся в наследство от отца. К концу 1896 года на счёте было – 2 006 515 руб. 62 коп. и 355 000 франков. Таким образом, становится очевидным, что выплаты осиротевшим семьям производились не из этих сумм. Второй источник – бюджет Министерства Императорского двора, который примерно на 60 % формировался из средств Государственного казначейства, а оставшаяся часть – это доходы Удельного ведомства (прибыль от имущества, земель, добычи золота, заводов, фруктовых садов принадлежавших Императорской фамилии). Как писал видный чиновник Министерства двора: «При оценке дворцовой финансовой политики следует иметь в виду, что при неограниченной власти Царя он мог потребовать из государственной казны также неограниченную сумму на содержание Двора; но это не делалось, считалось недопустимым, неприличным. Отпуски на бюджет Министерства Двора обусловливались различными историческими наслоениями, увеличения их избегали до последней возможности». В 1896 году бюджет Министерства Императорского двора составлял примерно 23 млн руб. К сожалению, выяснить постатейные расходы бюджета за этот год не удалось, однако, вполне вероятно, что выплаты семьям производились именно из этих средств. Третий источник – это своеобразная подушка безопасности Романовых: так называемый «Запасной капитал», хранимый в процентных бумагах и достигавший колоссальной суммы в 44 712 239 руб.; и другие специальные «именные капиталы», например, «Капитал Царскосельской фермы», начало которому положил еще Александр I 16 февраля 1824 г.

Таким образом, действительное (полное) финансовое положение Министерства Императорского двора к 1 января 1886 г. определялось суммой в 65 912 735 руб.

Как видно из приведенных цифр, Император обладал необходимой суммой для оказания помощи осиротевшим семьям. Помимо Государя помощь оказывали и другие члены Императорской фамилии, так 27 мая 1896 г. «на усиление средств, поступивших от Ея Величества Государыни Императрицы Александры Фёдоровны для устройства убежища детей, родители которых пострадали во время народного праздника на Ходынском поле 18 сего мая» было «принято в кассу Московской городской управы 10 000 рублей».

Необходимо также указать, что это было не первое большое пожертвование со стороны Николая II, так в 1891-1892 г. в России был неурожай, и Цесаревич Николай Александрович не только возглавил Комитет по борьбе с голодом, но и пожертвовал несколько миллионов рублей, полученных им в наследство от бабушки.

Касвинов в своей работе пытается нас убедить, что Николай Второй сперва распорядился выделить каждой осиротевшей семье по 1000 рублей, а когда «выяснилось, что погибших не десятки, а тысячи, он негласно взял назад эту милость». Давайте подумаем, могло ли это произойти в действительности?

В своем дневнике за 18 мая Государь записал следующее: «До сих пор всё шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки и тут произошла страшная давка, причём, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек! Я об этом узнал в 10 1/2 ч. перед докладом Ванновского ; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном “народном празднике”. Собственно там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и “Славься”…».

Согласно этой дневниковой записи, Николай Второй уже в 10:30 узнал не только о трагедии, но и о количестве погибших. Поэтому давая повеление помочь пострадавшим, Николай Александрович прекрасно осознавал, что потребуется выделить приличную сумму, а не 90 тысяч рублей, как нас пытаются убедить.

В 1896 году на Ваганьковском кладбище был установлен памятник жертвам давки на Ходынском поле по проекту архитектора Иллариона Александровича Иванова-Шица.

Для выяснения обстоятельств и истинных причин трагедии было возбуждено следствие во главе с графом Паленым. В итоге, московский обер-полицмейстер Власовский и его помощник были сняты с занимаемых должностей, а Великий князь Сергей Александрович (получивший в народе прозвище «князь Ходынский») просил отставку, однако Государь её не принял.

Во время следствия московские власти в лице Генерал-губернатора Сергея Александровича и Министерство Императорского двора в лице графа Воронцова-Дашкова взваливали всю вину за происшедшее друг на друга.

«Так как устройство народного гулянья было изъято из ведения генерал-губернатора и передано всецело Министерству двора, – писал Джунковский, – то я и не принимал в нем никакого участия, и принятие мер охраны также не касалось нашей комиссии – охрану на Ходынском поле также взяло на себя Министерство двора в лице дворцового коменданта… Великому князю как хозяину столицы, конечно, это не могло быть приятным, он реагировал на это тем, что совершенно устранился от всякого вмешательства не только по отношению устройства самого гулянья, но даже и по отношению сохранения порядка».

К величайшему сожалению, ни Джунковский, ни Великий Князь Сергей Александрович, ни многие другие московские чиновники не принимали должного участия, считая, что в работу «коронационной комиссии во главе с Бером» лезть не следует, забывая при этом, что главенствующая роль Министерства двора не освобождала всех их от принятия необходимых мер по обеспечению порядка.

Детальное рассмотрение всего случившегося позволяет сделать однозначный вывод: все обвинения в адрес Императора Николая Александровича в недостойном поведении, лицемерии и безразличии к судьбе пострадавших, не выдерживают никакой критики, и являются ничем иным, как попыткой оклеветать Государя, используя для этого все возможные средства, вплоть до прямой фальсификации цифр и фактов.

P. S. Согласно нормам современного русского языка такие слова, как «царь», «император», «империя» и им подобные пишутся со строчной (маленькой) буквы, если только с них не начинается предложение. Я очень трепетно отношусь к родному языку, и всегда выступаю против ошибок в устной и письменной речи, а также чрезмерного и неуместного «засорения» языка иностранными словами и фразами. Однако же, в рамках данной работы, я буду сознательно допускать однотипные орфографические ошибки, ибо моё глубокое уважение к Отечественной истории буквально заставляет меня игнорировать определённые языковые правила и писать некоторые слова с заглавной буквы.

Владимир Фёдорович Джунковский – адъютант великого князя Сергея Александровича (1891-1905), московский вице-губернатор (1905-1908), московский губернатор (1908-1913), командир Отдельного корпуса жандармов и товарищ министра внутренних дел (1913-1915).

Записки генерала Джунковского.

30 мая 1896 года на празднованиях по случаю коронации Николая Второго произошла трагедия, которая в истории получила название Ходынской катастрофы. Вспомним главные подробности этого ужасного происшествия.

Ходынское поле

Народные гуляния по случаю коронации нового императора было решено организовать на поле площадью более тысячи квадратных метров. До гуляний по Ходынке маршировал московский гарнизон, здесь также брали песок и глину для нужд столицы. Поверхность поля не была ровной – повсюду зияли ямы и промоины, а рядом находился овраг. Впрочем, площадку для гуляний привели в порядок – ямы застлали дощатыми настилами и присыпали песком, по всему полю тут и там разместили балаганы, лавки, эстрады, а также 20 деревянных бараков, из которых народу должны были раздаваться царские подарки. Но то ли место было выбрано неудачно, то ли главный устроитель празднеств – дядя царя, великий князь Сергей Александрович «просчитался» - случилось то, что случилось. Впрочем, может причина трагедии кроется в чем-то другом?

Царская милость

Народ еще задолго до гуляний знал – день обещает быть памятным! Кроме зрелищ, народ получит и «хлеб». Из тех самых 20 бараков была обещана раздача подарочных кульков с сайками, колбасой, вяземскими пряниками с гербом, сладостями и орехами. Но главным «трофеем» могла стать кружка с вензелем Их Величества, которые рекламировались в витринах магазинов задолго до праздника. Бесплатно будут разливаться пиво и мед, ловкачи и силачи смогут побороться за сапоги и самовары, подвешенные на столбах. Самым же удачливым достанутся монеты с памятной надписью, которые будут швырять в толпу.

117 лет назад

Многие, узнав о грандиозных празднествах, решили непременно оказаться в самой гуще событий. Чтобы стать одним из первых, следовало пораньше явиться на место. Вот и приехали многие накануне: кто в одиночку, кто с компанией, а кто-то со всей семьей. Ночевали здесь же, на поле, жгли костры, выпивали, закусывали. К десяти утра следующего дня полумиллионная толпа замерла в ожидании «чудес». По словам участника событий, известного московского репортера Гиляровского, толпа «колыхалась», гудела, а затем начала стонать. Когда люди, гонимые слухом о том, что подарков на всех не хватит, рванулись к белеющим крышам бараков, 1800 полицейских физически не смогли им противостоять.

Жертвы Ходынки

Со словами «Дают!» люди ломанулись к баракам. Деревянный настил в некоторых местах не выдерживал, люди проваливались и падали, по ним шли следующие. Кто-то умирал от удушья, не выдержав натиска толпы, да так и продолжал двигаться вместе с обезумевшими людьми. Кого-то рвало, но, не имея возможности наклониться, он обливал нечистотами и себя, и окружающих. Маленьких детей выталкивали наверх и они, подобно зверюшкам, карабкались по головам и плечам колышущейся массы. Кто-то был задушен или убит в драке за подарки, другие умерли по дороге домой. Эти описания приведены в корреспонденции Гиляровского. Репортер также упоминает о женщине со скальпированной головой. Пишет он и о колодце, который был заколочен на время праздника деревянным щитом. Не выдержав напора, щит проломился, и колодец наполнился людьми. Позже из него извлекли 27 трупов и одного чудом уцелевшего человека. Всего в этот день по официальным данным погибло 1360 человек, около полутора тысяч получили увечья.

Праздник продолжается

Князь Сергей Александрович и император получили уведомление о страшной трагедии, которая произошла на Ходынском поле. Однако, ими было решено «прибраться» и продолжить праздничные мероприятия. Еще не были убраны все трупы, а в балаганах загремела музыка. К двум часам по полудню прибыл император, которого встречали криками «ура» и исполнением Народного гимна. Невзирая на трагические события, не были отменены также и празднества в Кремлевском дворце, и бал на приеме у французского посла. Николаю советовали не приезжать на бал, но он посчитал, что величайшее несчастье, произошедшее на Ходынском поле, не должно омрачить коронацию.

После катастрофы

Тела тех, кто не был опознан на Ходынке, свозили на Ваганьковское кладбище, куда съезжались родственники для опознания. Мать царя, Мария Федоровна, разослала для тяжело раненных в московские больницы бутылки портвейна и мадеры (по мнению ряда исследователей, то, что осталось после трех недель царских балов и банкетов). В пользу пострадавших от императорской семьи поступила сумма в размере 90 тысяч рублей. Марк Касвинов в своей книге «Двадцать три ступени вниз» пишет о том, что изначально император велел выдать каждой семье, потерявшей кормильца, по тысяче рублей. Но узнав, что количество таких семей исчисляется не десятками, а тысячами, снизил пособие до 50 рублей, а кого-то и вовсе лишил материальной помощи. Кстати, как замечает Касвинов, на коронацию было потрачено 100 миллионов рублей бюджетных средств.

На те же грабли

Все неопознанные были погребены на Ваганьковском кладбище в братской могиле, над которой воздвигли памятник жертвам Ходынской трагедии. За 16 лет до Ходынки в Москве произошла еще одна трагедия, которая унесла жизни десяти человек. Это случилось во время раздачи милостыни нищим. И, конечно же, вспоминаются трагические события во время похорон Сталина 9 марта 1953 года, когда в давке среди тех, кто пожелал проститься с вождем, погибло не менее двух тысяч человек. Впрочем, и сегодня время от времени, к сожалению, происходят трагические «ходынки».

14 мая 1896 г. в Москве, в Успенском соборе Кремля Государь Император Николай II венчался на царство. На торжественной церемонии, как бы приуготовляя молодого царя к тяжелым испытаниям, Господь попустил случиться знаменательному происшествию. «Во время коронования, - вспоминал впоследствии игумен серафим (Кузнецов), - с Государем произошел, по-видимому, не заслуживающий внимания, случай, но он оказался впоследствии вещим.

После длительной и утомительной коронационной службы, в момент восхождения Императора на церковный помост, изнемогая под тяжестью царского одеяния и короны, он споткнулся и на время лишился чувств».

Трагические события последовали сразу после венчания Императора Николая II на царство, в дни коронационных торжеств, которые проходили с 6 по 26 мая. Коронация всегда была особым высокоторжественным моментом в жизни всего российского государства. Торжества сопровождались, по традиции, изданием манифеста с различными льготами для народа: понижением налогов, выкупных платежей и т. п. В частности, Царь Николай II после коронации списал с народа недоимку на общую сумму в 100 млрд. руб. и сотни тысяч рублей из личных сбережений пожертвовал на общественные нужды.

Кроме того, хотелось ему порадовать праздничными подарками неимущих людей, которые было решено раздать на Ходынском поле, недалеко от Москвы, на четвертый день торжеств.

Москва в эти дни выглядела празднично, была украшена флагами и цветными фонариками. В Кремле построили специальную электрическую станцию. По вечерам тысячи лампочек освещали кремлевские стены, башни и купола. Зрелище было необычайно красивым. Тысяча шестьсот колоколен огласили первопрестольную во время коронования. А когда молодые, сияющие красотой Царь и Царица, проезжали по городу в золоченой карете, их повсюду встречали толпы народа с радостными криками: «Ура! Ура!» Искреннее праздничное настроение царило тогда повсюду и, казалось, ничто не предвещало беды. Но она нагрянула...

Как уже говорилось, на Ходынском поле должны были раздавать царские гостинцы, которые состояли из пакета с колбасой, сайкой, большого пряника, леденцов и орехов. К этому подарку прилагалась и памятная «коронационная кружка» с гербом и инициалами Государя Императора Николая II. Для раздачи подарков были построены палатки, огражденные, чтобы сдерживать людские толпы, рвами и траншеями, которые были здесь выкопаны уже давно для учений войск Московского гарнизона. Когда рассматривался вопрос об охране порядка и привлечения для этого сил армии, то один из организаторов коронационных торжеств, дядя молодого Императора, великий князь Сергей Александрович заметил, что он верит в благоразумие народа и потому будет достаточно сил одной полиции.

И у него были основания так считать. Коронационные торжества проходили по сценарию торжеств в 1883 г. Когда венчался на царство отец Николая II Император Александр III. Тогда на Ходынском поле раздача царских подарков прошла без происшествий. Но, на всякий случай, раздаточных палаток в настоящее время было построено больше, чем в 1883 г.

Раздача подарков была назначена на 18 мая в 11 часов дня, но уже к вечеру 17 мая у Ходынского поля собралась огромная масса народа - свыше пятисот тысяч человек, которые решили провести здесь всю ночь. Среди собравшихся были не только бедные неимущие люди. Пришли сюда и ремесленники, и рабочие, и мещане. Многие были пьяны. Как отмечал в своих «Дневниках» известный публицист и издатель А. С. Суворин: «С вечера было много народа. Кто сидел около костра, кто спал на земле, кто угощался водкой, а иные пели и плясали».

Тем временем подарки из буфетов начали потихоньку разворовываться. «Артельщики баловали, - записал А. С. Суворин со слов очевидца, - стали выдавать своим знакомым и по несколько узелков. Когда же народ это увидел, то начал протестовать и лезть в окна палаток и угрожать артельщикам. Те испугались и начали выдавать (подарки) ».4 Таким образом, узелки с подарками вместо 11 часов дня стали раздавать около 6 часов утра. Когда это началось, то вместо того, чтобы получать подарки по очереди, для чего были сделаны специальные проходы, по свидетельству того же Суворина «народ с наружной стороны перелезал через палатки и набегал к проходам палаток с внутренней стороны. И с той и с другой стороны давили друг друга... Кто падал, того топтали, ходили по нему... Многие влезали на палатки, ломали крыши и доставали узелки».

Весть о том, что подарки уже выдают и их может на всех не хватить, молниеносно облетела весь, более чем 500-тысячный народ, собравшийся на ходынском поле. И тогда, как следует из записи историка С. С. Ольденбурга, сделанной со слов очевидца «толпа вскочила вдруг как один человек и бросилась вперед с такой стремительностью, как если бы за нею гнался огонь.. Задние ряды напирали на передние: кто падал, того топтали, потеряв способность ощущать, что ходят по живым еще телам, как по камням или бревнам. Катастрофа продолжалась всего 10-15 минут. Когда опомнились, было уже поздно Погибших на месте и умерших в ближайшие дни оказалось 1282 человека, раненых - несколько сот».

Когда Царь Николай II узнал о случившемся, он был потрясен. Смерть в дни национального праздника более тысячи людей казалась ему невероятной. В полдень он лично поехал на ходынское поле, чтобы разобраться в случившемся. По дороге ему встретились телеги с телами погибших. Он остановился, поговорил с теми, кто вез их, но толком ничего не узнал.

А на самом Ходынском поле к этому времени все было уже убрано: развевались флаги, радостная толпа, хлебнувши пива и вина, в обустроенных здесь же буфетах, радостно кричала «Ура!», оркестр играл «Боже, Царя храни» и «Славься»...В тот день Император Николай II записал в своем дневнике горькие слова: «Толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около тысячи трехсот человек. Я узнал об этом в десять с половиной часов... Отвратительное впечатление осталось от этого известия».

Конечно, это было ужасное происшествие, вызванное, в частности, алчностью толпы. И только что венчавшийся на царство Государь Император Николай II, по человечески мог бы растеряться и сделать неверные распоряжения. Но Самодержец, проявив твердую волю, назначил справедливое расследование, вследствие которого за плохую организацию охраны порядка был отстранен от должности обер-полицмейстер и наказаны подчиненные ему стражи порядка.

Хотя, казалось бы, что могли они сделать, когда такая огромная толпа, более чем в полмиллиона людей, проявив нетерпение, рванулась за подарками и стала неуправляемой и в диком стадном порыве передавила множество людей.

Но поскольку расследование выявило непредусмотрительность властей, к полицейским были приняты меры наказания, а к семьям погибших проявлено истинно христианское сострадание. По распоряжению Царя Николая II было выдано по 1 тысяче рублей на семью погибшего или пострадавшего в Ходынской трагедии.

Кроме того, погибшие были похоронены за государственный счет, а их дети при необходимости определены в приют.

Надо сказать, что раненые и пострадавшие в Ходынской давке осознавали свою вину в случившемся. После посещения их в больнице, мать Царя Николая II, императрица Мария Федоровна, записала в своем дневнике: «Они были такими трогательными, не обвиняя никого, кроме их самих. Они говорили, что виноваты сами и очень сожалеют, что расстроили этим Царя! Они как всегда были возвышенными и можно более чем гордиться, от сознания того, что ты принадлежишь к такому великому и прекрасному народу».

Так уж совпало, что в самый день катастрофы у французского посла в России графа Густава Монтебелло должен был состояться прием, который готовился задолго до коронации и которому придавалось важное межгосударственное значение, так как он должен был способствовать налаживанию союзнических отношений между Россией и Францией. После приема давался бал.

Что было делать в этой сложной ситуации русскому Государю? «Сердце Царево в Божией руке» - говорит нам Священное Писание. Император Николай II долг царского служения Отечеству, всему, вверенному ему Богом народу, поставил выше сиюминутной личной репутации среди придворной знати, которая отговаривала его от присутствия на приеме.

«В назначенный час, - пишет зарубежный историк прошлого века Е. Е. Алферьев, - Государь прибыл во французское посольство, оставался там минимальное время, предусмотренное протоколом, а затем отбыл, поручив послу передать свою благодарность французскому народу за его дружественные чувства к России».

А дружеские чувства к России Франция проявила искренне. День коронования русского Царя там был воспринят как свой государственный праздник. Париж был украшен русскими флагами, проходили праздничные демонстрации. Занятия в школах и лицеях были отменены, солдаты получили увольнения, а у чиновников установили неполный рабочий день. Сам президент Франции Феликс Фор и члены правительства присутствовали на торжественном богослужении в русском соборе св. Александра Невского в Париже. Мог ли после этого Император Николай II не приехать на прием к французскому послу?

А современный историк А. Степанов справедливо отмечает: «Прием у посла иностранной державы для руководителя государства - не развлечение, а работа. Конечно, можно было отменить прием. Но нужно иметь в виду, что у России и Франции только налаживались Союзнические отношения и всякая шероховатость могла быть использована враждебными государствами, чтобы расстроить возникавший союз. И Государь в этой непростой ситуации нашел достойный выход. Он посетил прием, чем подчеркнул верность России союзническим отношениям и заинтересованность в их развитии, но вскоре уехал, предоставив христианской совести каждого сделать выбор - веселиться ли в день скорбного события?»

На следующее утро Император и Императрица были на панихиде по погибшим в Ходынской трагедии, а позже несколько раз посещали раненых в больницах. Когда они, обходя палаты, разговаривали с пострадавшими, многие из них «со слезами на глазах просили Царя простить их, «неразумных», испортивших «такой праздник».8

Таким образом, поведение Царя Николая II, как политика и как православного христианина, следует признать безукоризненным. Официальная печать Российской Империи не скрывала от народа случившуюся на Ходынском поле катастрофу. А появление русского Государя на приеме у посла было по достоинству оценено в иностранной печати, особенно, французской.

И только русская либеральная общественность и газеты лево масонского толка использовали происшедшие события для очернения Царя Николая II. В них писали, что он чуть ли не сам повинен в Ходынской трагедии, после которой уехал веселиться на бал во французском посольстве. Таким образом, враги самодержавия стремились дискредитировать власть Императора Николая II и отдалить от него подданных, то есть русский народ. Но, как правильно говорит А. Степанов «если беспристрастно рассмотреть все факты, то следует признать, что Ходынская катастрофа явилась несчастным случаем. В этом несчастье лишь отчасти виноваты некоторые полицейские чины, понесшие наказание за непредусмотрительность. Никакой вины Императора Николая II объективный исследователь усмотреть не может».

Близко к сердцу принял Царь Николай II гибель людей на Ходынском поле. И хотя среди либеральной аристократии и интеллигенции царила критика его действий, простой народ морально поддержал своего Государя, о чем он благодарно отозвался в Манифесте от 26 мая. «Народные чувства, - говорил в нем Царь Николай II, - с особенной силой выразились в день народного праздника и послужили Нам трогательным утешением в опечалившем Нас посреди светлых дней несчастии, постигшем многих из участников празднества».

И тем не менее «Ходынка» стала знамением трагического царствования Государя Императора Николая II. Мудрые духовные старцы уже тогда видели в этой катастрофе недоброе предзнаменование, понимая, что без воли Божией ничего не происходит. Тем более ужасная скоропостижная гибель множества людей. Интересно отметить, что известный философ В. В. Розанов считал, что в трагедии во время коронационных торжеств совершилось «великое искупление» за убийство Царя Александра II 1 марта 1881 г.

Как бы там ни было, но случившуюся катастрофу оценивали как грозное знамение и обычные миряне. Вот что пророчески записал в то время в своих «Дневниках» А. С. Суворин: «Дни этой коронации - яркие, светлые, жаркие. И царствование будет жаркое, наверное. Кто сгорит в нем и что сгорит? Вот вопрос! А сгорит, наверное, многое, но многое и вырастет!»

«Кто начал царствовать — Ходынкой / Тот кончит — встав на эшафот», — поэт Константин Бальмонт , написавший эти строки в 1906 году, в год 10-летия Ходынской катастрофы и за 12 лет до гибели последнего русского императора, точно предсказал судьбу Николая II .

Царствование, завершившееся крахом Российской империи, а затем и гибелью царской семьи, началось с события, в котором очень многие увидели «дурной знак» для императора. И хотя Николай II к трагедии 1896 года имел лишь косвенное отношение, однако в сознании людей она была прочно связана с его именем.

В мае 1896 года в древней столице России Москве прошли торжественные мероприятия, связанные с коронацией Николая II и его супруги Александры Фёдоровны .

К мероприятию готовились тщательно — одной столовой утвари из Петербурга в Москву привезли более 8000 пудов, причём одних только золотых и серебряных сервизов до 1500 пудов. В Кремле была устроена специальная телеграфная станция на 150 проводов для соединения со всеми домами, где жили чрезвычайные посольства.

Масштабом и пышностью приготовления значительно превосходили прежние коронации.

Коронация Николая II. Фото: Кадр youtube.com

«Царские гостинцы» и 30 000 вёдер пива

Сама церемония прошла 26 мая по новому стилю, а спустя четыре дня были запланированы «народные гуляния» с раздачей «царских гостинцев».

Памятная коронационная кружка, «Кубок скорбей». Фото: Commons.wikimedia.org / Guy villeminot

В «царский гостинец» входили:

• памятная коронационная эмалированная кружка с вензелями Их Величеств, высота 102 мм;
• фунтовая сайка из крупитчатой муки, изготовленная «Поставщиком двора Его Императорского Величества» булочником Д. И. Филипповым;
• полфунта колбасы;
• вяземский пряник с гербом в 1/3 фунта;
• мешочек с 3/4 фунта сластей (6 золотников карамели, 12 золотников грецких орехов, 12 золотников простых орехов, 6 золотников кедровых орехов, 18 золотников александровских рожков, 6 золотников винных ягод, 3 золотника изюма, 9 золотников чернослива);
• бумажный мешок для сластей с изображениями Николая II и Александры Фёдоровны.

Весь сувенир (кроме сайки) завязывался в яркий ситцевый платок, выполненный на Прохоровской мануфактуре, на котором были напечатаны с одной стороны вид Кремля и Москвы-реки, с другой стороны — портреты императорской четы.

Всего для бесплатной раздачи были заготовлены 400 000 «царских гостинцев», а также 30 000 вёдер пива и 10 000 вёдер мёда.

Поле с ловушками

Местом народных гуляний было выбрано Ходынское поле, к тому времени уже неоднократно выполнявшее подобные функции. На нём спешно подготовили временные «театры», эстрады, балаганы, лавки. В 20 бараках планировали угощать напитками, в 150 ларьках — раздавать «царские гостинцы».

Ходынская давка. Фото: Кадр youtube.com

В обычное время Ходынское поле использовалось как плац для занятий войск Московского гарнизона, и никто не ждал здесь каких-либо происшествий.

Свидетелем всех событий на Ходынском поле стал Дядя Гиляй — знаменитый московский репортёр Владимир Гиляровский , который и сам едва не погиб там.

По его свидетельству, Ходынское поле, несмотря на большие размеры, было не лучшим местом для больших скоплений народа. Рядом с полем проходил овраг, а на самом поле было много промоин и ям после добычи песка и глины. Кроме того, было на Ходынке немало и плохо заделанных колодцев, на которые в обычные дни не обращали внимания.

Сами гуляния должны были начаться в 10 утра 30 мая, но люди стали прибывать ещё накануне. Приезжали целыми семьями и размещались на поле в ожидании заветного времени раздачи подарков. На Ходынку стекались не только москвичи, но также жители Подмосковья и соседних губерний.

«Невозможно было держаться против толпы»

К 5 утра 30 мая на Ходынском поле скопилось около 500 тысяч человек. «Душно было и жарко. Иногда дым от костра прямо окутывал всего. Все, утомлённые ожиданием, усталые, как-то стихли. Слышалась кое-где ругань и злобные окрики: „Куда лезешь! Чего толкаешься!“», — писал Владимир Гиляровский.

Ходынская давка. Фото: Кадр youtube.com

«Вдруг загудело. Сначала вдали, потом кругом меня. Сразу как-то… Визг, вопли, стоны. И все, кто мирно лежал и сидел на земле, испуганно вскочили на ноги и рванулись к противоположному краю рва, где над обрывом белели будки, крыши которых я только и видел за мельтешащимися головами. Я не бросился за народом, упирался и шёл прочь от будок, к стороне скачек, навстречу безумной толпе, хлынувшей за сорвавшимися с мест в стремлении за кружками. Толкотня, давка, вой. Почти невозможно было держаться против толпы. А там впереди, около будок, по ту сторону рва, вой ужаса: к глиняной вертикальной стене обрыва, выше роста человека, прижали тех, кто первый устремился к будкам. Прижали, а толпа сзади всё плотнее и плотнее набивала ров, который образовал сплошную, спрессованную массу воющих людей», — сообщал о начале катастрофы Дядя Гиляй.

По свидетельству очевидцев и данным полиции, катализатором событий стали слухи о том, что буфетчики раздают подарки среди «своих» и потому на всех подарков не хватит.

Раздражённые многочасовым ожиданием люди двинулись к ларькам. Зажатые в толпе участники гуляний не видели, куда идут. Люди стали падать в рвы, на них валились следующие, нижних буквально затаптывали. Крики ужаса лишь усиливали панику и хаос. Под давлением огромной людской массы не выдержали плохо заделанные колодцы, в которые также стали проваливаться люди. Из одного из таких колодцев, ставших ловушками, полицейские затем извлекли 27 трупов и одного раненого, практически обезумевшего от пережитого.

«Похолодевший труп колыхался с нами»

Перепуганные буфетчики, опасавшиеся, что толпа их сомнёт, стали бросать свёртки с «царскими гостинцами» в толпу. Давка усилилась — те, кто бросался за подарками, уже не могли вынырнуть из толпы.

По разным сведениям, в районе Ходынки было сосредоточено от нескольких сотен до 1800 полицейских. Этого количества оказалось недостаточно, чтобы предотвратить трагедию. Основные силы полиции были сосредоточены на охране Московского кремля, где ночевала царская чета.

Жертвы давки на Ходынском поле во время торжеств по случаю коронования Николая II. 18 (30) мая 1896 года. Фото: Commons.wikimedia.org

«Рассвело. Синие, потные лица, глаза умирающие, открытые рты ловят воздух, вдали гул, а около нас ни звука. Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы», — писал Владимир Гиляровский.

Дядю Гиляя спасло вмешательство подоспевшего казачьего патруля, который прекратил доступ на Ходынку вновь прибывающим и принялся «разбирать снаружи эту народную стену». Тем, кто, как Гиляровский, оказался не в самом эпицентре людского моря, действия казаков помогли спастись от смерти.

Гиляровский, выбравшийся из давки, отправился домой, чтобы привести себя в порядок, но уже спустя буквально три часа вновь появился на Ходынском поле, дабы увидеть результаты происшедшего утром.

«Лежали передо мной женщины с вырванными косами»

По Москве уже поползли слухи о сотнях погибших. Те, кто ещё не знал об этом, двигались в сторону Ходынки, чтобы принять участие в гуляниях, а навстречу им тянулись истерзанные и полуживые люди, нёсшие в руках так дорого доставшиеся им «царские гостиницы». Также с Ходынки ехали и телеги с трупами — власти отдали распоряжение как можно скорее избавиться от следов давки.

Жертвы Ходынской давки. Фото: Кадр youtube.com

«Описывать выражение лиц, описывать подробности не буду. Трупов сотни. Лежат рядами, их берут пожарные и сваливают в фуры. Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, ещё стоя в толпе, и упали уже мёртвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли ещё с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой. Многие сотни! А сколько ещё было таких, кто не в силах был идти и умер по пути домой. Ведь после трупы находили на полях, в лесах, около дорог, за двадцать пять вёрст от Москвы, а сколько умерло в больницах и дома!» — свидетельствует Владимир Гиляровский.

В давке на Ходынском поле, по официальным данным, погибло около 1400 человек, сотни получили увечья.

Трагедия на Ходынке не заставила отказаться от торжеств

О случившемся было доложено Николаю II и его дяде, московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу . Несмотря на происшедшее, запланированные гуляния отменены не были. В два часа дня император с супругой посетили Ходынское поле и «были встречены громовым ура и пением гимна».

В тот же день торжества продолжились в Кремлёвском дворце, а затем балом на приёме у французского посла.

Нежелание властей менять программу торжеств даже после массовой гибели людей было воспринято в обществе отрицательно.

Братская могила погибших 18 мая (по старому стилю) 1896 года на Ваганьковском кладбище Москвы. Фото: Commons.wikimedia.org / Сергей Семёнов

Понять истинное отношение Николая II к происшедшему сложно. Вот запись из его дневника в этот день: «До сих пор всё шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, напёрла на постройки, и тут произошла страшная давка, причём, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!! Я об этом узнал в 10 1/2 ч. перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали, и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном «народном празднике». Собственно, там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка всё время играла гимн и «Славься». Переехали к Петровскому, где у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям двор. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у Мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч.»

Переживал ли император из-за случившегося, или обед «у Мама» и бал заставили его забыть о «великом грехе»?

«Не будет проку в этом царствовании!»

Большинство трупов погибших, которых не опознали на месте, отвезли на Ваганьковское кладбище, где состоялось их массовое захоронение.

Императорская семья пожертвовала в пользу пострадавших 90 тыс. рублей, разослала тысячу бутылок мадеры для пострадавших по больницам, посетила раненых, находившихся на лечении в стационарах.

Генерал Алексей Куропаткин в своих дневниках писал о реакции представителей царской фамилии на случившееся: «Великий князь Владимир Александрович сам возобновил со мною разговор, передав сказанные ему в этот вечер слова герцога Эдинбургского, что при праздновании 50-летия царствования Виктории было 2500 человек убитых и несколько тысяч раненых, и никто этим не смущался».

Были слова герцога Эдинбургского сказаны в самом деле, или они являются выдумкой, но «не смущаться» гибелью 1400 человек на Ходынке российское общество оказалось не готово.

Храм во имя иконы Божией Матери «Отрада и утешение» на Ходынском поле («на крови»). Фото: Commons.wikimedia.org / Sergey Rodovnichenko

За генерал-губернатором Москвы закрепилось прозвище «князя Ходынского». Что касается самого императора, то, согласно одной из версий, именно после Ходынки его впервые назвали Николаем Кровавым.

«Меня окружили наборщики с вопросами и заставили прочитать. Ужас был на всех лицах. У многих слёзы. Они уже знали кое-что из слухов, но всё было туманно. Пошли разговоры.

— На беду это! Не будет проку в этом царствовании! — самое яркое, что я слышал от старика наборщика. Никто не ответил на его слова, все испуганно замолчали… и перешли на другой разговор», — вспоминал Владимир Гиляровский.

Власти до последнего колебались, разрешать ли публикацию статьи о катастрофе. В конечном итоге разрешение было дано в тот момент, когда полиция уже собиралась арестовать тираж газеты «Русские ведомости» с материалом «Ходынская катастрофа».

После проведённого расследования событий на Ходынском поле виновными были признаны московский обер-полицмейстер Александр Власовский и его помощник. За необеспечение мер безопасности обоих сняли с занимаемых ими должностей. При этом за Власовским была сохранена положенная ему пенсия.

Слово «Ходынка» после 1896 года в русском языке стало именем нарицательным, синонимом масштабной катастрофы с большим числом жертв.