Сатирические журналы времен Екатерины II

Курсовая работа по «Истории отечественной журналистики»

Воронежский государственный архитектурно-строительный университет

Воронеж 2013

Введение

Тема курсовой заключается в рассмотрении деятельности российской императрицы Екатерины II в области создания и издания сатирических журналов. Эта тема достаточно хорошо изучена в настоящее время, но это не умаляет ее важности для развития современной журналистики. Как известно, без знания прошлого не будет будущего, поэтому подобного рода работы помогают лучше узнать об истоках зарождения журналистики в России, проследить тенденцию ее развития, и таким образом избегать ошибок прошлого в настоящее время.

Журналистика всегда была важна для нашей страны, и благодаря деятельности Екатерины II в России XVIII века начали появляться различные газеты и журналы. Таким образом, люди, приближенные ко двору, а так же средний слой населения, мог узнавать о нынешнем состоянии страны и направлении политического движения, а так же получили возможность читать новости из зарубежных стран, что так же было немаловажно и очень познавательно. Отчасти именно поэтому эпоху правления Екатерины II назвали эпохой Просвещения России.

Целью работы является изучение различных сатирических журналов и газет, появившихся во время правления Екатерины II, роль императрицы в их появлении и исчезновении, вкратце поведать о самых основных и знаменитых изданиях, и редакторах газет и журналов. Это необходимо знать хотя бы потому, что жизнь предполагает постоянное возвращение назад, к истокам, и для развития современной журналистики это необходимо в равной мере. «Все новое – это хорошо забытое старое» - цитата, хорошо известная каждому, очень точно отображает тот факт, что, действительно, все новоизобретенное имеет какой-то аналог в прошлом. Это актуально и для журналистики в том числе.

Объектом исследования является тенденция развития журналов и газет в период правления Екатерины II Великой, зарождение и исчезновение тех или иных изданий.

Предметом исследования хочется выделить так же и саму Екатерину II, ее деятельность в сфере журналистики, а так же слегка затронуть ее внутреннюю и внешнюю политику, ведь именно это нашло отображение в тех изданиях, что выходили по ее воле и желанию. Курсовая работа состоит из трех глав.

В первой главе «Идеи Просвещения в России» рассматривается возникновении Просвещения и его развития, о том, что предпринималось Екатериной для его продвижения.

Во второй главе «Всякая Всячина» Екатерины II» речь пойдет о возникновении журнала самой императрицы, и его горячей полемике с изданием Новикова «Трутень».

В третьей главе «Журналистика» освещено создание и дальнейшая судьба российской периодики, а так же развитие журналистики времен правления императрицы Екатерины II Великой.

Глава 1. Идеи Просвещения в России

XVIII век для России был веком учебы у Запада. Петр Великий ввез в Россию западную технику, Елизавета – моду и манеры, а Екатерина II распространяла и воплощала в России идеалы Запада.

Екатерина II, взошедшая на престол в результате дворцового переворота, страстно стремилась упрочить свое положение в качестве правительницы. Очень много людей восставало против ее правления, что очень беспокоило Екатерину. Именно поэтому она пыталась привлечь к себе как можно больше людей и предупредить растущее недовольство. Одним из способов это сделать являлась литература.

Екатерина не только вывела Россию в число европейских стран, но и наладила прямые контакты с некоторыми из выдающихся мыслителей эпохи Просвещения. Первым ее шагом в этом направлении было приглашение д’Аламбера осенью 1762 года на роль воспитателя великого князя Павла Петровича. Но он отказался.

Прямые связи с Вольтеромимператрице удалось наладить гораздо успешнее. Вольтера издавна интересовала Россия. При посредстве Пикте Екатерина снабдила Вольтера достоверным описанием своего восшествия на престол, и дала знать Вольтеру, что готова позволить энциклопедистам перенести подготовку и печатание их великого руда в Ригу. Между ними завязалась переписка, продолжавшаяся вплоть до смерти Вольтера в 1778 году.

Это была переписка, процветавшая благодаря расстоянию, разделявшему корреспондентов, и тому, что они никогда не встречались лично.

С удовольствием исполняя роль мецената, Екатерина поощряла рождение литературы как профессии. Она распределяла субсидии писателям, чтобы они могли издавать свои произведения. Или же включала авторам в число чиновников, что обеспечивало им жалованье. Поэты были прикреплены к Московскому университету, получали должность переводчика или библиотекаря при Кабинете императрицы. Меценатство Екатерины помогало отдельным писателям, а так же группам, как Общество переводчиков, или журналам, таким как «Живописец» Новикова. В целом многие русские писатели в долгу перед Екатериной, поскольку смогли заняться литературным трудом без обычных финансовых трудностей.

Если попытаться нарисовать портрет России времен Екатерины II, то Просвещение послужит лишь рамой, в лучшем случае – фоном. Идеи Просвещения, усвоенные крайне непрочно чрезвычайно малой частью россиян, исказились под влиянием российской действительности. Тем не менее, в следующем, XIX столетии просвещенное российское общество все сильнее и сильнее станет поворачивать ход истории на свой лад.

В увлечении науками и изящными искусствами проявилась еще одна сторона многогранной натуры императрицы. Екатерина занималась коллекционированием: покупала библиотеки, графические и нумизматические собрания (кабинеты), коллекции живописи и скульптуры; приглашала европейских художников украшать ее дворцы и города.

Среди известных приобретений Екатерины – библиотеки Дидро и Вольтера. За сравнительно короткий срок, не жалея средств, она купила уникальные живописные собрания таких меценатов, как Брюль в Дрездене и Кроза в Париже, куда входили шедевры Рафаэля, Пуссена, Ван Дейка, Рубенса, Рембрандта и других знаменитостей. Екатериной II был основан Эрмитаж – богатейшее собрания художественных коллекций при дворце.

Примеру императрицы следовали ее приближенные. Они устраивали в своих городских дворцах и загородных имениях большие и малые «эрмитажи», приобретая вкус к прекрасному, тягу к знаниям и просвещению.

Глава 2. «Всякая Всячина» Екатерины II

Время правления императрицы Екатерины II Великой по праву называется «золотым веком» для страны. Именно благодаря ей в России появились первые газеты. Разумеется, причиной тому стала страстная любовь императрицы к английским газетам, которые она с огромным удовольствием выписывала во дворец и читала. Екатерина решила создать журналы и в России, чтобы придворная знать получила возможность быть в курсе всех событий, происходящих в политике, как в родной стране, так и за рубежом.

В 1759 году А.П. Сумароков начал издавать первое периодическое издание – журнал «Трудолюбивая пчела». Вслед за ним появилось еще несколько недолговечных периодических изданий. В этом журнале распространившаяся «галломания» была впервые раскритикована и было выражено пожелание очистить русский язык от излишних иностранных слов, в том числе французских. С тех пор журналистика будет развиваться в столице, после того как в течение некоторого времени она имела успех в Москве. «Лавка старьевщика», созданная по инициативе императрицы, как уже было сказано, явилась началом движения, а к 1769 году насчитывалось восемь сатирико-литературных журналов.

Затем последовало затишье, нарушенное в начале 1769 года объявлением о предстоящем издании русского еженедельника «Всякая всячина». Издателем выступал секретарь Екатерины, Козицкий, и это ясно говорило о том, что императрица принимает непосредственное участие в судьбе журнала, хотя масштабы этого участия тогда еще полностью не осознавались.

Образцом для «Всякой всячины» послужил английский журнал «Спектейтор», а ее анонимная издательница представала под маской «Бабушки». В первом номере еженедельника «Бабушка» с напускной скромностью выражала надежду на то, что ее примеру последуют другие.

«Всякая Всячина» так же была обращена к другим писателям с целью поддержать литературное начинание. Она называла себя «прабабушкой будущих внучат», и разрешала выпуск других, отличных от «Всякой Всячины» сатирических журналов. Это самое разрешение послужило по настоящему мощным толчком к появлению других изданий.

Уже в январе 1769 года появились и другие журналы, и самым известным из этих изданий как благодаря содержательности, так и качеству издания был «Трутень» Н.И. Новикова.

Название журнала Новикова – «Трутень», - вероятно, восходит к «Трудолюбивой пчеле» Сумарокова, но при этом содержит намек на связь с английским «Спектейтером», «Айдлером», «Тэтлером» и на ловко используемую редакторскую «маску», придающую последовательность позиции журнала. В самом деле, уже установлено, что русская периодика немало почерпнула из английских образцов, в частности определение «границ дозволенного» в сатире, напечатанное во «Всякой всячине». Согласно мнению «Всякой всячины» и «Спектейтора», сатира должна быть нацелена против порока вообще, а не против конкретных узнаваемых лиц. По-русски это обозначалось как «сатира на порок», в отличие от «сатиры на лицо». «Всякая всячина» семь раз возвращалась к определению допустимых границ сатиры и соглашалась со «Спектейтером» в осуждении болезненных личных выпадов.

Спор о границах сатиры, не новый для России, был подхвачен периодикой 60-х годов с особым удовольствием. Если «Всякая всячина» держалась той точки зрения, что сатиру следует направлять против порока вообще, то Новиков в «Трутне» был готов идти дальше и допустить персональную критику, правда не называя имен. Дебаты между этими журналами велись при помощи вымышленных персонажей: Новиков насмехался над дамами средних лет, не умевшими правильно писать по-русски, а «Бабушка» обвиняла «Трутня» в таком желчном расположении, что он готов сечь людей кнутом за каждую мелочь.

Описание

Всякая всячина - журнал, выходил в Петербурге в 1769-1770 (до мая), еженедельно. В 1770 издано 18 полулистов под названием «Барышек Всякой всячины». Выпуски не нумерованы, статьи имеют единую нумерацию. Изд. - Г. В. Козицкий. Журнал выходил под наблюдением Екатерины II.

Основное содержание журнала связано с актуальными политическими вопросами. В своих статьях Екатерина II вела борьбу с оппозиционными настроениями, усилившимися в 1767 во время обсуждения крестьянского вопроса в Комиссии по составлению нового уложения и после ее роспуска. Так, в аллегорической сказке «Жил да был мужичок» журнал пытался доказать, будто в роспуске комиссии виноваты сами депутаты («портные»), не справившиеся с задачей упорядочения законов. «В. в.» говорит о недовольстве оппозиционных элементов, как о «вздорных прихотях» людей, мешающих императрице заниматься благоустройством государства: «...правительство, как бы радетельно ни старалось, ничем не угождает. Они одни по их мыслям в состоянии подавать совет и все учреждать к лучшему» (статьи №№ 85, 149).

Между «В. в.» и группой журналов («Трутень», «Смесь», «Адская почта» и во второй половине 1769 «И то и со») велась полемика по вопросу о том, какой должна быть сатира, может ли она касаться конкретных лиц и событий или должна представлять пороки абстрактно. «В. в.» защищала абстрактную морализирующую сатиру (статьи №№ 36, 53, 104, 110, 113 и др.) и призывала другие журналы «не целить на особ, а единственно на пороки». Позиция «В. в.» в полемике 1769 определялась ее страхом перед социальной тематикой передовых журналов, главным образом «Трутня» и «Смеси». «В. в.» старалась опорочить эти журналы, особенно «Трутень», снизить значение социальной сатиры.

В журнале можно найти изображение быта русского дворянства, отдельные выпады против светских щеголей и щеголих и др.

Участвовали: А. О. Аблесимов, И. П. Елагин, Г. В. Козицкий, А. П. Сумароков, А. В. Храповицкий, А. П. Шувалов, М. М. Щербатов и др. Опубликовано письмо, по-видимому, принадлежащее Д. И. Фонвизину (стр. 77-79, подпись Фалалей).

«В. в.» печатала переводы и переделки статей из английских и французских сатирических журналов. Статьи самой Екатерины отличаются нерусским строем речи, несмотря на литературную обработку, которую проводили се секретари (№№ 96, 103, 105). Характерно для журнала употребление народных пословиц и поговорок в искаженном виде.

«В. в.» писала, что предвидит появление потомства, «племени» журналов. Отсюда возникло обыгрывание слов «бабка», «прабабка», встречающееся в журнальной полемике против «В. в.» (намек на Екатерину II).

«Барышек», т. е. остаток или избыток «Всякой всячины», составлялся из материалов, напечатанных в 1769, главным образом переводных.

Ист.: Русская периодическая печать (1702-1894): Справочник. - М.: Гос. изд-во Полит. лит., 1959

ФГБОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет»

Филологический факультет

«Журнал Екатерины II «Всякая всячина» и сатирические журналы Н.И.Новикова»

Выполнила:

студентка 2-го курса

Сидоренко Анна Андреевна

Руководитель:

проф., д.ф.н.

Сапожков Сергей Вениаминович

Москва, 2014

I.Биография Н.И.Новикова. Кружок Н.И.Новикова

Николай Иванович Новиков родился 8 мая 1744 года в семье дворян среднего достатка. Учился в дворянской гимназии при Московском университете, откуда в 16 лет был исключён «за ленность». Сам Новиков не признавал себя ни писателем, ни учёным, ни даже образованным человеком, считал себя невеждой, не знающим никаких языков. После восьми лет службы в гвардии вышел в отставку армейским порутчиком. Своим делом он считал издательство. По мнению В.О. Ключевского, как издатель и книгопродавец Новиков сослужил русскому просвещению большую службу, издательская деятельность Новикова была тесно связана с его ходом, с судьбой книги на Руси и с историей книжного чтения.

Новиков вступил на литературно-издательское поприще в 1769 г. в возрасте двадцати пяти лет. Его журналы «Трутень», «Живописец» и «Кошелек», утверждает Ключевский, по смелости и меткости сатиры стояли на первых местах среди изданий тех годов, в них встречались едва ли не самые яркие изображения русской галломании. Однако сатира эта скорее обогатила литературу, нежели исправила нравы. Новиков привлёк к себе обширный круг читателей, стал известным литератором и издателем. Он также выпустил ряд учебных изданий по русской истории и литературе. В 1779 г. Новиков переехал в Москву, арендовал университетскую типографию и книжную лавку на 10 лет. По мнению современников Новиков был умным, решительным человеком со смелым и дерзким характером, обладающим сдержанным и обдуманным энтузиазмом. Он считал своим долгом и призванием служить отечеству, и в книге он видел главное для этого средство. Ключевский считает, что «в лице Новикова неслужащий русский дворянин едва ли не впервые выходил на службу отечеству с пером и книгой, как его предки выходили с конём и мечом». Новиков верил в чудодейственную просветительную силу книги а книгопечатание считал наивеличайшим изобретением человеческого разума.

На основании этой веры Новиков составил план действий. Одним из главных врагов русского просвещения, по словам Ключевского, Новиков считал галломанов, «которые сходились с простыми невеждами старорусского покроя в убеждении, что они достаточно всё понимают и без науки, что, «и не учась грамоте, можно быть грамотеем». Новиков чувствовал сострадание к простодушным людям, увлекающимся различными «мудрованиями», и убеждён был в том, что так же чувствует каждый мыслящий человек.

Новиков одним из первых заговорил о разграничении заимствуемого и самобытного. В «Кошельке» 1774 г. он выступает против мнения, что русские должны заимствовать у иностранцев всё, включая характер. По мнению Ключевского, в обществе, в котором даже звание писателя считалось постыдным, надо было иметь немалую долю решимости, чтобы стать типографщиком и книжным торговцем и видеть в этих занятиях своё патриотическое призвание. Новиков выбрал себе дело по своим силам, не преувеличивая своих возможностей в угоду самомнению; этим можно объяснить его нелюбовь действовать в одиночку. «Новиков глубоко верил в могущество совокупного труда и умел соединять людей для общей цели».

Московский кружок Новикова - уникальное явление в истории русского просвещения. Он торжественно открылся в 1782 г. Ключевский особенно выделил трёх его членов, первым из которых упомянул И.В.Лопухина. «С умом прямым, немного жестким и даже строптивым, но мягкосердечный и человеколюбивый, с тонким нравственным чувством, отвечавшим мягкому и тонкому складу его продолговатого лица, вечно сосредоточенный в работе над самим собой, он упорным упражнением умел лучшие и редкие движения души человеческой переработать в простые привычки или ежедневные потребности своего сердца» - так Ключевский описывает его в своей статье «Новиков и его время».

Далее идёт И.Г. Шварц - немец, который, попав в Россию, полюбил её всем сердцем и посвятил ей все свои силы. Ключевский описывает его как восторженного и самоотверженного педагога, неугомонного энтузиаста просвещения, будившего высшее московское общество и вдохновлявшего университетскую молодежь.

О С.И. Гамалее Ключевский пишет следующее: «Во всем мире только с одним существом он воевал непримиримо - это со своим собственным, его пороками и страстями <...> Блаженный в лучшем смысле слова, которого современники справедливо прозвали «Божьим человеком»!».

Остальные члены кружка также были проникнуты новиковским или лопухинским духом. Это были образованнейшие люди московского общества: князья Трубецкие, Черкасский, И.П. Тургенев, Херасков и многие другие. Кружок поддерживали материально Т.А.Татищев и Г.М. Походяшин; последний потратил на кружок всё своё огромное состояние и последние дни своей жизни провел в бедности, «смотря на портрет Новикова как благодетеля, указавшего ему истинный путь».

Многие члены кружка испытывали сомнения - Новиков признавался, что сомневался между вольтерианством и религией, Лопухин задумывал пропагандировать Гольбаха, но позже сжёг свои труды - нравственная сила этим людям далась не даром. Задачей кружка была в сосредоточении работы на своём умственном и нравственном усовершенствовании, подготовке годного материала для будущего общества - так понимал их Карамзин. Мысль о необходимости личного усовершенствования для подъёма общественного порядка высказывалась и в любимых книгах, и в собственных признаниях членов кружка.

Их план действий Ключевский излагает следующим образом: для успеха правительственного попечения о народном просвещении необходимо содействие частных лиц, объединяющих свои силы для воспитания юношества, освоения ими полезных обществу наук, издающих книги, утверждающих нравственность и добродетель, устраивающих учебные заведения, в которых подготавливают надёжных учителей и воспитателей, а также издающих книги и журналы, которые создадут самобытную печать для обширного круга читателей. Таким способом кружок поможет вывести русское просвещение в мир «простосердечных мещан», дать ему самобытный склад, который изменит дух общества.

Указ о вольных типографиях 1783 г. дал кружку возможность обзавестись двумя собственными типографиями на имена Новикова и Лопухина. В 1784 г. из дружеского кружка Новикова образовалось издательское товарищество.

Новиков оживил книжную торговлю в России. Как пишет Ключевский, люди, близкие ко времени Новикова, утверждали, что он не распространил, а создал у общества любовь к чтению и наукам.

II. Комиссия по составлению проекта Нового уложения и либеральные реформы начального периода царствования Екатерины II. Полемика в Комиссии о беглых холопах [расхождения между партией кн. М.М. Щербатова и демократическим лагерем (депутаты Коробьин, Жеребцов, Я. Козельский и др.)] и её воздействие на антикрепостническую проблематику журналов Новикова

Созыв Комиссии, по словам Г.П. Макогоненко, был крупной ошибкой Екатерины, которую можно объяснить полным непониманием положения дел в России, пренебрежением к русской культуре и общественной мысли. Из борьбы в первые годы царствования она вышла победительницей, потому она так легкомысленно подошла к созыву Комиссии и к определению её состава. Макогоненко предполагает, что Екатерина рассчитывала, что, предоставив большинство мест недворянам, из «глухих углов» России прибудут тёмные, необразованные депутаты и, ослепленные царским величием, будут послушно играть предписанную им роль.

К 31 июля 1767 года в Москву съехались депутаты. Из них 28 было назначено от правительственных учреждений, 161 выбран дворянами, 207 представляли города (преимущественно купцов), 57 - от казачьих войск, 112 - от солдат, крестьян, однодворцев и иноверцев. Более ста депутатов, выдвинутых крестьянами, привезли с собой перечни нужд и забот избирателей. Они были намерены заняться составлением законов, которые бы утвердили справедливость для всех сословий. Как оказалось, депутаты не пришли «в некоторый род восторга» от мудрости самодержицы.

Во время прений стало ясно, что в опрометчиво собранной Комиссии оказалось немало прогрессивно настроенных деятелей России. Выявились лидеры различных группировок, с которыми соглашались представляемые ими группы депутатов. Демократический лагерь выдвинул группу политических деятелей, умевших настойчиво и принципиально защищать свои предложения.

Екатерина II была абсолютно уверенна, что Комиссия будет послушным орудием её политики, однако встревоженные придворные всё-таки убедили её внести поправки в Наказ, отказаться от наиболее рискованных формулировок, написать Обряд, в котором депутатам предписывалось быть осторожными, проявлять благодарность и верность престолу. В Наказе Екатерина прямо заявила, что об освобождении крестьян не может быть и речи. Обряд заканчивался, по мнению Макогоненко, почти угрозой: «Подтверждается исполнять все предписанные правила оного с точностью», «…итак, не можем думать, чтобы нашелся единый, который бы и не предпочитал важное в своём предмете намерение своевольным каким ни есть выдумкам или гордости и упрямству страстей», «…мы ожидаем несомненно, что каждый депутат наполнен верностью и любовью к престолу, ревностью к отечеству и послушанием к предписаниям, ведущим всех ко благоденствию».

Демократически настроенным депутатам было ясно, что никаких радикальных реформ продвинуть не удастся, однако у них была легальная возможность постановки важнейших общественно-политических проблем. При обсуждении крестьянской проблемы депутаты ставили вопрос не об освобождении, а об улучшении положения крестьян.

Макогоненко предполагает, что, учитывая это обстоятельство, Григорий Коробьин выдвинул перед Большим Собранием вопрос о необходимости улучшения положения крестьян путём ограничения прав дворян на труд и собственность земледельцев. Он взывал к чувствам депутатов, призывал к человеколюбию. Когда ставился вопрос не об отмене крепостного права, а об улучшении положения крепостных, моральная мотивировка была очень сильна. Щербатов и Сумароков доказывали права дворян на крепостных, ссылаясь на их заслуги перед государством, но депутаты Коробьин, Жеребцов, Я. Козельский и другие рисовали душераздирающие картины нищеты, страданий, голода и жестокого обращения помещиков, и на это было нечего возразить.

Никто из защитников помещиков не был способен представить вразумительные доводы относительно своей точки зрения, они только ругались и угрожали в адрес депутатов, посмевших поставить этот вопрос на обсуждение. Щербатов подменил вопрос об улучшении быта крестьян вопросом о правах дворян на крестьянский труд. Эту подмену уловил крестьянин Чупров, взял слово и отчитал помещичьего лидера: «...ныне дело не о том идёт, и господа депутаты не на то собраны, чтобы честь себе приписывать, но о узаконении всех вообще и каждого особенно... потому же, кажется, не должно оставить без определенного закона помещиковых крестьян».

Так демократический депутат нанёс удар общественно-политической концепции дворянства, развиваемой Сумароковым и его школой, - об особой, исключительной роли дворянства в государстве. Чупров, Алейников и Козельский доказывали, что все сословия имеют перед государством не меньшие, а может и большие заслуги, и они имеют не меньшие права на уважение.

На заседаниях Комиссии особое внимание было уделено проблеме беглых холопов. Участились случаи побегов, от чего помещики терпели большие убытки. Коробьин и Жеребцов выступали в защиту беглецов; Коробьин обвинял самих помещиков в бегстве, аргументируя это их неограниченной властью над крестьянами и, как следствие, бесчинствами. Он требовал определить повинность крестьян, дать им право собственности. Но теория была провальной: без отмены крепостного права давать крестьянам собственность было бессмысленно. Его выступление вызвало возмущение и критику, и в результате Коробьин не стал развивать эту теорию.

Макогоненко подробно остановился на работе Комиссии, так как это имеет прямое отношение к Новикову. Он слушал и записывал все эти прения. Споры повлияли на выработку его политических убеждений - Новиков решительно встал на сторону демократического лагеря. Он ушёл со службы и издал журнал, в котором опубликовал основное содержание программы демократической группы депутатов Комиссии. Со страниц «Трутня» Новиков рисовал картины бедствий и страданий крестьян, «пленял оказуемым человеколюбием и красноречием» тех, кто ещё окончательно не погряз в эгоизме и корысти.

В Комиссии заговорили о моральных достоинствах крестьян, об их благородном нравственном облике. И в «Трутне», и в ряде статей были подчеркнуты благородство, честность, трудолюбие и высокие нравственные достоинства крестьян.

В Комиссии демократы высмеивали претензии аристократов, выступления Щербатова, который настаивал на особых правах и заслугах дворян; в «Трутне» разрабатывалась та же тема.

В Комиссии подняли вопрос о защите людей творческих профессий; в «Трутне» можно найти множество выступлений Новикова в защиту этих людей. «Желательно было бы... чтобы наши русские художники и ремесленники были одобрены и равнялися во всем с иностранными».

За время работы Комиссии Новиков изменил свою точку зрения по вопросу крепостничества. В Комиссии у него создалось двойственное положение - с одной стороны, он сочувствовал крестьянам, с другой - он правительственный чиновник.

«Императрица вскоре усмотрела невозможность совещаться по её желанию с избранниками от всех сословий России, увидела, что многократные о сём представления Александра Ильича совершенно истинны, что должно Комиссию закрыть». Эти представления возникали в момент ожесточённых споров и чтения дневных записок, которые читал их держатели, в том числе Новиков. Ему было также известно о вероломстве Екатерины по отношению к крестьянству. Она пригласила депутатов собирать все просьбы населения о «нуждах и отягощениях». Екатерина и сама привезла из путешествия по Волге 500 крестьянских жалоб на утеснение помещиками, а потом издала манифест, в котором запретила крестьянам жаловаться и велела беспрекословно подчиняться своим господам. Указ кончался угрозой: «Буде кто на помещиков своих челобитные наипаче в собственные руки императрицы подавать отважится, то как челобитчики, так и сочинители их челобитен наказаны будут кнутом и сошлются в вечные работы в Нерчинск». По мнению Макогоненко, «таков был истинный характер екатерининского просветительства».

Служебные обязанности Новикова вынуждали его скрывать свои истинные чувства. Личным опытом объясняется его осуждение придворной службы, высказанное в предисловии к «Трутню». Новиков не мог не понять, что Комиссия создана для корыстных целей Екатерины, а не для блага подданных. Истинные чувства и мысли Новиков мог озвучивать лишь в кругу людей, разделявших его взгляды - в том числе в своём кружке.

Задумав «Трутня», Новиков рассчитывал на участие в нём единомышленников - Попова, Майкова, Аблесимова. Эти люди работали в Комиссии и занимались в то же время литературным трудом. Изданные ими произведения имели передовой характер. Особенность этого кружка писателей в том, что все они были близко знакомы с положением народа, его нуждами.

Указ 26 декабря о роспуске Комиссии не застал Новикова врасплох. У него уже был план действий, и первым делом надо было уйти со службы. По мнению Макогоненко, подать в отставку в двадцать четыре года, после работы в Комиссии, было актом принципиальности, своего рода демонстрации. Об этом Новиков заявляет в первом же листе журнала.

Мысль об издании журнала Новикову пришла благодаря общественно-политическим обстоятельствам. Он хотел вмешаться в споры Комиссии, журнал был его «голосом». Новиков взял на себя защиту «безгласных», поэтому, по мнению Макогоненко, его журнал был самым идейным, целеустремленным, передовым журналом тех лет.

новиков екатерина журнал сатира

III.Сущность и ход полемики о целях и задачах сатиры между журналами

«Всякая всячина» и «Трутень». Объекты и формы сатирического обличения в журнале «Всякая всячина». Воздействие памфлетной сатиры английских журналов Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона «Болтун» и «Зритель».

Вопрос о границах дозволенности сатирических высмеиваний и задачах сатиры активно обсуждался на страницах периодических изданий 1769 г. Официальное мнение о трактовке общественного места сатиры наиболее чётко было отображено в журнале Екатерины II «Всякая всячина». Мнение Екатерины разделял Чулков в своём журнале «И то и сё». Противоположной позиции придерживался «Трутень» Новикова, к нему примкнули «Смесь» и начавший выходить с июля 1769 г. журнал Ф. Эмина «Адская почта».

Повод для полемики дала «Всякая всячина». В одном из изданий был поставлен вопрос о возможностях исправления природы человека. Журнал утверждал, что снисхождение и человеколюбие - истинное проявление любви к ближнему, а попытки исправить пороки через осмеяние и критику противоречат такой любви. Там же были предложены правила: которыми следует руководствоваться в вопросах критики людских недостатков:

1.Никогда не называть слабости пороком.

2.Хранить человеколюбие.

.Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того

.Просить бога, чтоб дал нам дух кротости и снисхождения

Критика в сатире социальных пороков практически сводилась на нет.

«Всякая всячина» не удовлетворилась изложенными правилами и приложила письмо Перочинова: «Я хочу завтра предложить пятое правило, а именно, чтобы впредь в том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить».

Приказной тон этих дополнительных правил навёл А.В. Западова на мысль о принадлежности их самой Екатерина II. До сих пор она не встречала активного сопротивления своей политики, которую она проводила на страницах «Всякой всячины». Первым ей ответил «Трутень». В письме некого Правдулюбова издателю журнала правила Екатерины подвергались резкой критике, называя подобное человеколюбие пороколюбием, а слабости подобного рода, как и пьянство, и любовь к деньгам - явлением непростительным. Автором этого письма, по утверждению Стенника, был Новиков. Это было первое столь решительное и публичное противодействие идеологическим установкам Екатерины. Императрица ответила «Трутню» в резких тонах, не стесняясь в выражениях, обвинила Новикова в желании истребить милосердие.

Новикова это не смутило, он продолжил полемику, не щадя самолюбия издателей «Всякой всячины». «Госпожа Всякая всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами. Но теперь вижу, что она меньше виновата, нежели я думал. Вся её вина состоит в том, что на русском языке изъясняться не умеет и русских писателей обстоятельно разуметь не может». О недостаточном владении Екатериной нормами русского языка было общеизвестно. Ей пришлось отбиваться от нападок Новикова, идеологического лидерства она не получила.

Концепцию незлобливой сатиры Екатерина II переняла из журнала «Зритель» («The Spectator») Р. Стиля и Дж. Аддисона. Их журналы были очень популярны в Европе XVIII в., Екатерина не хотела выглядеть отсталой. Однако, как считает Стенник, в её стремлении привить традиции английской нравоучительной журналистики есть и политический подтекст. Екатерина постепенно освобождается от увлечения французским Просвещением и отдаёт предпочтение более умеренной доктрине английского просветительства времен Реставрации.

Переориентация на новую культурно-идеологическую традицию по мнению Екатерины должна была способствовать объединению общественности вокруг провидимой ею политики. На страницах журналов Стиля и Аддисона велись споры по поводу сатиры, там Екатерина нашла устраивавшее её решение проблемы и попыталась применить его в России. В Англии требования доброжелательной сатиры с отказом от обличения конкретных лиц диктовались ситуацией политического компромисса, но в условиях России такое понимание сатиры, исходившее от печатного органа, руководимого императрицей, объективно служило целям ограничить возможности критики действий верховной власти.

Последним отзвуком полемики между журналами можно считать письмо Правдулюбова к издателю «Трутня», в котором Новиков объясняет своё понимание целей и границ сатиры, как бы подводя итог спору: «Я уверен, - обращается автор письма к издателю - что вы ненавистник пороков и порочных и что вы не следуете мнению утверждающих, что порочного на лицо критиковать не надлежит, но вообще порок да и то издалека и слегка. Я не ведаю, какой они от таких дальных околичностей ожидают пользы». Он подкрепляет свою мысль ссылками на практику драматургов, которые также считают, что критика «на лицо» может принести больше пользы.

Ф. Эмин поддержал Новикова в своём журнале «Адская почта»: «Ругательства нигде не годятся, но прямо описывать пороки и называть вора вором, разбойника разбойником, кажется, что дело справедливое».

IV.Тема крепостного права на страницах «Трутня». Проблема внесословной ценности личности и специфика её решения в «Рецепте г. Безрассуду»: ср. со II сатирой А.Д. Кантемира и сатирой А.П. Сумарокова «О благородстве». Образы крестьян (принципы народной этики, особенности языка) в «Копиях с крестьянских отписок и помещичьего указа». Мастерство стилизации в журналах Новикова

Мысль о независимости душевных качеств и умственных способностей человека от его социального происхождения утверждается Новиковым в самых разных формах и составляет, по мнению Макогоненко, одну из ведущих идей журнала «Трутень». С первого номера он открыто обличает сословные предрассудки при помощи едкой сатиры. В рассказах он выводит образы образованного мещанина неуча-дворянина. Вопрос сословного неравенства поднимается также Новиковым в аспекте обличения бесчеловечной практики крепостничества. Он сочувствует труженикам, чьё подневольное положение делало их жертвами прихотей и своеволия господ-самодуров. В ряде опубликованных в «Трутне» материалов раскрывается облик бесчеловечных крепостников, таких как, например, Безрассуд, который считает, «что крестьяне не суть человеки, но крестьяне, а что такое крестьяне, о том знает он только по тому, что они крепостные его рабы», или Злорад, думающих, что слуг можно заставить исполнять свои обязанности только побоями и зверствами. Г. Недоум желает, чтобы на земном шаре были лишь благородные люди, а простой народ был бы истреблён.

Обличение «злонравных» дворян ведётся с демократической позиции, так как в журнале нравственному и духовному ничтожеству духовно развращённых дворян противопоставляются «добродетельные и честные» мещане. Мнение трудящейся недворянской части общества начинает звучать открыто и зачастую становится критерием в оценке социальной полезности человеческих поступков.

Об ориентированности новиковских журналов на массового демократического читателя можно понять по предисловию Новикова к третьему изданию «Живописца»: «... у нас только те книги третьими, четвёртыми и пятыми изданиями печатаются, которые сим простосердечным людям по незнанию их чужестранных языков нравятся». Декларативные апелляции к представителям дворянства, преобладающие у Сумарокова, у Новикова сменяются сатирическим бичеванием и прямым осмеянием. Сословную спесь он называет болезнью, которую можно излечить. Рецепт излечения г. Недоуму Новиков даёт следующий: «Надлежит больному довольную меру здравого привить рассудка и человеколюбия, что истребит из него пустую кичливость и высокомерное презрение к другим людям... Мнится, что похвальняе бедным быть дворянином или мещанином и полезным государству членом, нежели знатной породы тунеядцем, известным только по глупости, дому, экипажам и ливрее». Для г. Злорада рецепт носит иной характер: «Чувствований истинного человечества 3 лота, любви к ближнему 2 золотника и соболезнования к несчастию рабов 3 золотника, положа вместе, истолочь и давать больному в тёплой воде, а потом всякий час давать ему нюхать спирт, делающийся из благоразумия. Если ж и сие не поможет, тогда дать больному принять волшебных капель от 30 до 40. Сии капли произведут то, что он сам несколько часов будет чувствовать рабское состояние, и после сего он, конечно, излечится».

В сатире А.Д. Кантемира «На зависть и гордость дворян злонравных» поднимается та же тема, что и в журнале Новикова - сословное неравенство. Евгений, молодой человек знатного происхождения, считает, что он как представить знатного рода априори имеет право на славу и почести, заслуги предков - и его заслуги, а признание трудов безродного народа его удручает - ведь они простолюдины. Так и у Новикова г. Безрассудов не считает крепостных за людей, они по его мнению созданы только лишь для того, чтобы служить знатным людям.

А.П. Сумароков в сатире «О благородстве» в отличие от Кантемира и Новикова меньше едкого высмеивания, это скорее обращение. Он пытается вразумить дворян, призывает к справедливости. Тематика сатиры перекликается с Новиковым и Кантемиром - речь идёт о сословном равенстве, о том, что честь и славу надо заслужить трудом, не важного, какого ты рода, крестьянин - тоже человек, и ничем не хуже дворянина.

В письмах крестьян к своему помещику и указе барина к крестьянам изображены произвол помещиков и бесчеловечные условия жизни крестьян. В «Челобитной Филатки» впервые в истории нашей литературы изображена правдивая картина крестьянской жизни. В письме к барину Филатка просит сжалиться над ним, взывает к его милости, но Григорий Сидорович издаёт указ, в котором велит сечь неплательщиков, наложить штраф и тому подобное. Григорий Сидорович - олицетворение жестокого, бесчеловечного помещика.

Жанровые формы сатиры Новикова очень своеобразны: новеллистическая беллетристика, краткие сообщения сатирических «ведомостей», диагнозы с рецептами пародийного лечебника, письма читателей, «документы», имитирующие стиль крестьянских прошений. Новиков мастерски стилизовал свою сатиру, например, пародийный лечебник был написан в духе народных юмористических сказок-небылиц - комбинации бессмыслицы, шуточная «опись приданного», травестированные формулы народного заговора. Макогоненко не исключает также, что в сочинениях Новикова использовался опыт немецкой нравоучительной сатиры XVIII в., для которой вопросы осмеяние сословного чванства и бессмысленной жестокости были такими же насущными и которая имела развитую систему приёмов иносказательного пародирования разных форм бытовой и документальной письменности.

Макогоненко настаивает на демократической сущности новиковской сатиры, утверждая, что использование традиций народного юмора придало ей гуманистические черты и весёлость, свойственные народной сатире.

V.Проблематика и художественное своеобразие «Отрывка из путешествия в ИТ» в журнале Н.И. Новикова «Живописец»

) проблема атрибуции «Отрывка»: Н.И. Новиков или А.Н. Радищев?

) антитеза как ведущий принцип композиции «Отрывка»;

) проблема художественного метода (вопрос об «эмпирическом реализме»);

) Спустя восемнадцать лет после публикации «Отрывка» в «Путешествии из Петербурга в Москву» радищевский путешественник так же встречается с крестьянами, однако ему не удаётся установить с ними контакт так легко, как это сделал барин из «Отрывка». Радищев особенно подчёркивал этот факт. Если подойти к вопросу авторства с этой стороны, считает Татаринцев, аргументы складываются не в пользу Радищева. Если в 1772 г. у него не возникло проблем с крестьянами, почему в 1790 г. у него возникли такие проблемы? Эту так называемую творческую эволюцию Татаринцев может объяснить лишь тем, что Радищев с годами всё дальше отходил от народа, но всё творчество писателя утверждает нам обратное. Возможен ещё такой вариант: в 1772 г. Радищев просто вообразил крестьян, а позже убедился, что был неправ. В любом случае это не объясняет, как Радищев мог «забыть» и ни разу не упомянуть своё первое произведение.

Сторонники авторства Радищева ссылаются на его сына - П.А. Радищева. Он никогда нигде не упоминал «Отрывка», не представлял его в цензурный комитет вместе с остальными произведениями отца для получения разрешения на печать, не указывал на него в первоначальном варианте биографии отца. Лишь пройдя редактирование и корректуру, биография дополнилась примечанием А.А. Корсунова, в котором «Отрывок» был прямо приписан Радищеву. Однако здесь же М.Н. Лонгинов скептически отнёсся к этой догадке и отметил её сомнительность. Корсунов был близко знаком с П.А. Радищевым, много беседовал с ним; Татаринцев полагает, что П.А. Радищев принял предположение Корсунова об авторстве отрывка. Однако узнав мнение Лонгинова, в окончательном варианте биографии П.А. Радищев «Отрывок» не упомянул. Ещё один никем не учитываемый факт: в письме А.И. Герцену П.А. Радищев упоминал две некие статьи, приписываемые А.Н. Радищеву, из этого Татаринцев делает вывод, что он лишь повторял чьи-то предположения.

Некоторые исследователи предполагали, что подпись И.Т. Расшифровывается как «Издатель Трутня», однако автор исследования о Новикове как издателе журналов А.И. Незеленов привёл несколько доводов, отрицающих эту версию. К тому же на момент издания «Отрывка» журнал «Трутень» уже два года как не издавался. Также Новиков упоминает о сокращениях, которые он произвёл в рассказе - если бы он был автором, ему бы ни к чему было это упоминать.

Татаринцев считает, что для окончательного решения вопроса об авторстве необходимо тщательно изучить в журналистику 1770 - 1780 г., проанализировать идейно-эстетически произведения этого времени. Если из числа возможных авторов будет исключён некий И.Т., все сотрудники и подписчики журналов, то авторство Новикова будет окончательно доказано.

) Проблематику произведения составляет мысль о крепостном праве как источнике зол. Цель - доказать виновность помещиков в нищете крестьян. Как пишет Татаринцев, автор считает, что это возможно только путём нелицеприятного, правдивого описания положения крепостных. Чтобы вызвать отклик у читателя, он вводит всё новые и новые картины, каждая из которых усиливает впечатление, но вместе с тем усиливается и впечатление искусственности обличения.

Идейная позиция автора «Отрывка» трактуется различными исследователями по-разному. Нельзя однозначно сказать, что одна точка зрения верна, а остальные - нет. Всё содержание произведения направленно на то чтобы доказать, что в бедности крестьян виноваты помещики. Причём виноваты они не в том, что не осознают несправедливости подобного общественного строя, не в том, что не хотят отказаться от своих прав на крепостных, а в том, что не заботятся о крестьянах и не проявляют человеколюбия. Помещик - то звено в цепи государственного механизма, от которого зависит благосостояние крестьян, а от положения крестьян зависит процветание всего государства.

Убедив читателя в виновности помещиков, автор предлагает вариант искупления этой вины, даёт пример гуманного отношения к крепостным. Весь рассказ утверждает мысль - есть злые, а есть добрые помещики. Положительный пример доброго, заботливого помещика уравновешивает критическую часть рассказа. Однако выступая с осуждением тирании, автор, видимо, понимал, что его критика не исправит тиранов, отсюда пессимистический тон его обращения к крестьянским детям, считает Татаринцев.

) Композиционно-художественное значение второй части «Отрывка» строится на противопоставлении жизни праздных господ и тружеников крестьян. Взаимоотношения крестьян деревни Разорённой и их помещика Григория Терентьевича включаются в более широкий контекст - противопоставление господствующего и крестьянского сословий. Противопоставляется также плохой, злой и глупый помещик и его антитеза - добрый, заботливый, человеколюбивый как сам повествователь.

4)По мнению А.Г. Татаринцева, в «Отрывке» отчетливо видна реалистическая тенденция изображения действительности и авторская приверженность к традиционным классицистическим приемам творчества. «Смешение разных стилевых стихий в творчестве одного и того же писателя - явление не только не случайное, но и вполне закономерное для данного периода развития литературы»

В «Отрывке» реализуется принцип правдивого изображения жизни, хотя Новиков назвал это сочинение сатирическим. Большая часть произведения - правдоподобное описание жизни крепостных, никаких заострений и преувеличений. Однако в то время писателю достаточно было сказать правду о том, к чему не принято было привлекать внимания, и его называли сатириком, а его произведение - сатирическим. Писатель открывал что-то неизвестное до этого читателю либо неправильно понимаемое, и в силу узкой сосредоточенности на конкретном явлении и стремлении привлечь к нему внимание читателя становился обличителем. По мнению Татаринцева, всё это мы и наблюдаем в «Отрывке».

Эпизод, в котором повествователь находит трёх брошенных грудных младенцев, «призван нести философскую правду о природе человека» и вместе с тем служит поводом для обвинительной тирады в адрес помещика. Далее следует сцена с падением барина без чувств, после чего ему ищут чистой воды и не находят таковой. Ситуация, по мнению Татаринцева, явно надуманная, и смысл её очевиден - это повод для обвинения в отсутствии заботы о здоровье крепостных. Следующий искусственный приём - реплики крестьянских детей: «...ай! ай! ай! берите все, что есть, только не бейте нас!», после чего следует очередной укор в сторону помещиков: «вы дожили до того несчастия, что подобные вам человеки боятся вас, как диких зверей». Весь рассказ построен на намерении укорить помещиков. Сосредоточив на этом внимание, автор не заботится о естественной сменяемости ситуаций. Каждая в отдельности деталь внешне правдоподобна, однако переходы, утверждает Татаринцев, явно искусственны. Автор не просто бытописал, а домысливал ситуации. Ему представлялось недостаточным то, что читатель сам уяснил бы из прочитанного, ему важно было сказать нечто сверх того, и это вылилось в серию микроситуаций без необходимой внутренней мотивировки. Татаринцев предполагает, что это произведение могло быть написано и без совершения путешествия в деревню Разорённую, поэтому автор и озабочен стремлением доказать истинность рассказа. Рассказ создавался на основе фактов, виденных автором не раз и не в одном месте, он объединяет их и подчиняет своему замыслу.

Автор описывает положение крепостных в помощью точных деталей быта, обстановки, подчёркивает характерные особенности в поведении и разговоре крестьян, стремясь детализацией доказать читателю правдивость своего повествования, но он ещё не отказался от классицистской манерой повествования. Ситуации сменяют друг друга без логической мотивировки, и общая картина выходит односторонней, так как фрагменты несут исключительно доказательную функцию в ущерб художественной, считает Татаринцев. В «Отрывке» нет «безотчетного акта творчества».

Охарактеризуйте формы и виды журнальной сатиры Н.И. Новикова: а) письмо читателя в редакцию; б) сатирический рецепт; в) сатирический словарь; г) сатирические объявления (ведомости, подряды); д) сатирические картины

а) Все письма читателя в редакцию имеют литературный характер и подчинены сатирическим целям - затрагивают аспекты общественной жизни или являются откликами на литературную полемику. В этот пункт входят материалы переписки, якобы попавшие в руки сотрудников журнала, которые также имеют литературный характер.

б) Сатирический рецепт оформляется с приёмами народной юмористики- комбинации бессмыслицы, шуточная «опись приданного», травестированные формулы народного заговора. Например: «Надлежит больному довольную меру здравого привить рассудка и человеколюбия, что истребит из него пустую кичливость и высокомерное презрение к другим людям... Мнится, что похвальняе бедным быть дворянином или мещанином и полезным государству членом, нежели знатной породы тунеядцем, известным только по глупости, дому, экипажам и ливрее».

в) Новиков составляет сатирические словари, например «Опыт модного словаря щегольского наречия». Пользуясь лексикой и фразеологией щегольского наречия, автор воспроизводит социально-психологические характеры советской аристократии. Он раскрывает психологию, обычаи, нравственный облик «благородных невежд» в кратких словесных портретах, критикует скудность модного лексикона и засорение русского языка.

г) В сатирических объявлениях (ведомостях, подрядах) содержались известия, якобы поступившие из разных городов России, а также различные объявления (сообщения о продаже, о приезжающих, о подрядах). Новиков пародирует известные газетные объявления. Например: «Некоторому судье потребно самой чистой и свежей совести до несколька фунтов; желающие в поставке оной подрядиться, а у него купить старую его от челобитческого виноградного и хлебного нектара перегоревшую совесть, которая, как он уверяет, весьма способна ко отысканию желаемого всеми философского камня, могут явиться в собственном его доме».

д) Сатирические картины представляют из себя изображения порочных личностей - жестокий помещик, продажный чиновник и тому подобное.

Список используемой литературы

1.В.О. Ключевский «Исторические портреты», М., 1986

2.Г.П. Макогоненко «Новиков и русское Просвещение XVIII века», М., Л., 1951

3.Ю.В. Стенник «Русская сатира XVIII века», Л., 1985

.А.Г. Татаринцев «Идейно-эстетическая позиция автора «Отрывка» // Сб. XVIII век. Вып. 11. Л., 1976

.Г.А. Гуковский «Русская литература XVIII века»

.О.Б. Лебедева «История русской литературы XVIII века»

.П.Н. Берков «История русской журналистики XVIII века», М., 1952

.В.Ф. Шишов «Язык и стиль сатирических журналов Н.И. Новикова», М., 1969

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

"Всякая всячина"

Западов В. А. Русская литература XVIII века, 1770-1775. Хрестоматия М., "Просвещение", 1979. OCR Бычков М. Н.

Сии листом бью челом; а следующие впредь изволь покупать.

ПОЗДРАВЛЕНИЕ С НОВЫМ ГОДОМ

Тысяча седмьсот шестьдесят девятый год отменно счастливо начинаем (если бы не предстояла война {Речь идет о русско-турецкой войне 1768--1774 гг. Турция объявила войну России осенью 1768 г.; начало действий русской армии планировалось на весну 1769 г., однако в связи с нападением крымских татар военные действия открылись в январе.}, но даром: на начинающего вить бог). Всякая всячина всегда с нами пребывала, но ни который год не мог похвалиться иметь оную напечатанную. До сих пор она была в действиях, во словах, в мыслях, и везде оказывалась; но ныне она положена на бумагу и увидит свет. О, коль сей год отличен от прошедших! Происхождения были во свете все те же; нового ничего нет; но ныне оные можно будет читать. День, гонимый днем, уже с собою в вечное забытие не вовлечет здесь записанных достопамятных происшествий. Достойны быть поздравлены все те, кои дожили до сего отличного дня, в который они, может статься, увидят себя не только снаружи в зеркале, но еще и внутренние свои достоинства, начертанные пером. О, коль счастливо самолюбие ваше в сей день, когда ему новый способ приискался смеяться над пороками других и любоваться собою. О год, которому прешедшие и будущие будут завидовать, если чувства имеют! Каждая неделя увидит лист; каждый день приготовит оный. Но что я говорю? мой дух восхищен до третьего неба: я вижу будущее.. Я вижу бесконечное племя "Всякия всячины". Я вижу, что за нею последуют законные и незаконные дети; будут и уроды ее место со временем заступать. Но вижу сквозь облака добрый вкус и здравое рассуждение, кои одною рукою прогоняют дурачество и вздоры, а другою доброе поколение "Всякия всячины" за руку ведут. Но пора мне проснуться. Я сам себя поздравляю, что мне судьбина определила говорить с вами, любезные мои сограждане, целый год. Но как всякая вещь должна быть взаимна и я свою работу не почитаю вам быть эпитимьею или наказанием, то и вас поздравляю, что вы со мною будете иметь дело; а для чего? Вы увидите из моего сочинения. Я давно читал, что весьма прилично писателям, не все прописывая, оставлять кое-что на острую догадку читателям,-- и для того прощайте на сей случай.

КО ЧИТАТЕЛЮ

Любезный читатель, предприял я сообщить вам все то, что мне за благо рассудится, безо всякого порядка. Иногда дам вам полезные наставления; иногда будете смеяться. Будут и такие времена, в которые ожидаю от вас удивления, также и попреканий; но на сии последние воистину не буду глядеть. И подобно как редкая плотина может остановить быстрое течение больший реки, так-то никакая препона не может меня отвратить от великого сего моего предприятия. Мне сказали мама {Кормилица.} и няня, как я был шести лет, что я умев; у меня есть ласкатели, кои то же ныне подтверждают,-- ибо не у одних князей и бар, да у двора, найти сих животных можно. Сверх ума моего я заподлинно из опытов уверен, что у меня сердце доброе. Итак, надейтеся, господин читатель, что, куля мой труд, вы не вовсе потеряете свои деньги. Не вздумайте же впрямь, что мне нужда в ваших деньгах: я, право, дважды в день сыт, и еще остается столько, что и вас накормить можно. Я знаю, что все сие отправляется на чужий счет, ибо доход мой есть дань, мною наложенная на людей, кои более меня работают в поте лица своего; а я то проживаю без толикого труда в часто без благодарности к ним, в чем уже друзья мои часто мне попрекали, говоря, что стыдно в том быть не признательну и что я равных себе мало уважаю, хотя во мне спесь и не велика. Я сей свой порок приписываю дурному воспитанию и хулительному тех людей, с коими обращаются, примеру, а отнюдь не своей гордости. Прощай, господин читатель; чрез сии строки мы довольно спозналися. Каково жить будем вместе, время окажет; все сие зависит ото нрава так, как и в женитьбе.

Государь мой!

Я весьма веселого нрава и много смеюсь; признаться должно, что часто смеюсь и пустому; насмешником же никогда не бывал. Я почитаю, что насмешки суть степень дурносердечия; я, напротив того, думаю, что имею сердце доброе и люблю род человеческий. Итак, не извольте ошибиться в моем нраве, когда говорю, что я смешлив; но выслушайте, чему я намнясь {Намедни, недавно.} смеялся так, что и теперь еще бока болят. Был я в беседе, где нашел человека, который для того, что он более думал о своих качествах, нежели прочие люди, возмечтал, что свет не так стоит {Это программное письмо "Всякой всячины", направленное против сатиры вообще, имеет и конкретного адресата: в нем высмеиваются взгляды, сочинения и манера поведения крупнейшего сатирика эпохи А. П. Сумарокова.}; люди все не так делают; его не чтут, как ему хочется; он бы все делать мог, но его не так определяют, как бы он желал: сего он хотя и не выговаривает, но из его речей легко то понять можно. Везде он видел тут пороки, где другие, не имев таких, как он, побудительных причин, насилу приглядеть могли слабости, и слабости, весьма обыкновенные человечеству. Ибо все разумные люди признавать должны, что один бог только совершен; люди же смертные без слабостей никогда не были, не суть и не будут. Но ворчаливое самолюбие сего человека изливало желчь на все то, что его окружало. Для чего же? Для того, что он стыдился выговорить свои собственные огорчения,-- и так клал все на счет превратного будто света, которого, он сказывал, что ненавидит; да сие и приметить можно было из его речей. Один тут случившийся молодец удалый, долго слушая, терпеливо и молча, поношения смертных, наконец потерял терпение и сказал ему: "Государь мой, вы весьма ненавидите ближнего своего; тиран Калигула во своем сумасбродстве говаривал, что ему жаль, что весь род человеческий не имеет одной головы, дабы ее отрубить разом; не того ли и вы мнения?" Наш рассказчик сим вопросом был приведен во превеликий стыд и, чувствуя, что он страстьми своими был проведен к показанию толикой ненависти к людям, что подал причину вспомнить Калигулу, вскочил со стула, покраснел, потом пальцы грыз, бегая по комнате, напоследок выбежал и уехал, знатно {Очевидно, вероятно.}, от угрызения совести. А мы во весь вечер смеялись людской слабости. Но после, размышляя о сем происшествии с большим примечанием, расстались, обещав друг другу: 1) Никогда не называть слабости пороком. 2) Хранить во всех случаях человеколюбие. 3) Не думать, чтоб люден совершенных найти можно было, и для того 4) Просить бога, чтоб нам дал дух кротости в снисхождения. Я нашел сие положение столь хорошо, что принужденным себя нахожу вас просить дать ему место во "Всякой всячине". Я же есмь

ваш покорный слуга

Афиноген Перочинов.

P. S. Я хочу завтра предложить пятое правило, а именно, чтобы впредь о том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить.

Господин сочинитель!

Думаю, что у такого автора, как вы в сочинении "Всякия всячины" ежедневно упражнятесь, надлежит быть великой вивлиотеке, из которой вы толь пространные и разные материи на листах ваших изображаете. Прошу потрудиться и выписать для меня из оной, буде найдется, такий эксперимент, коим бы можно перевести подьячих, которые до третьего градуса привели меня во изнеможение. Я старался и тем от них избавиться способом, которым переводят клопов, блох и всех кровососных насекомых, однако ничем не мог оборониться; но, истоща весь свой дом на то, и ныне стражду от сих кровососов. Вычитал было я у Поливия {Полибий -- древнегреческий историк II в. до н. э.} таковую махину, которая по тысяче и больше в день неприятелей побивала, но недостаток мой оную построить не дозволил; и для того ища легчайшего способа, к вам с прошением о том прибегаю и, прося вашей помощи и ответа, с почтением пребываю

ваш усердный слуга

Занапрасно Ободранный.

Ежели ж вашей помощи не получу, то больше не останется способа, как петь только по-книжному: "Ты господи, сохраниши ны и соблюдеши ны от рода сего и во век" {Цитата из псалтыри.}. Подьячих не можно и не должно перевести. Не подьячие и их должности суть вредны; но статься может, что тот или другий из них бессовестен. Они менее других исключены из пословицы, которая говорит, что нет рода без урода, для того, что они более многих подвержены искушению. Подлежит еще и то вопросу: если бы менее было около них искушателей, не умалилася ли бы тогда и на них жалоба. Но чтоб удовольствовать писателя вышепоставленныя грамоты в его требовании, как перевести обычай, чтоб подьячие не приводили никого в изнеможение, в ответ ему скажу, что сие весьма легко. Не обижайте никого; кто же вас обижает, с тем полюбовно миритеся без подьячих, сдерживайте слово и избегайте всякого рода хлопот. Все сказки, кои мне сказывали с ребячества, начинаются: "Жил да был царь". Мне сие начало наскучило, и для того начну свою сказку так: Жил да был мужичок. С молоду он казался слаб; ибо как он имел весьма великую живность, коя разделяла его мысли, то он сам с собою никогда не был согласен. Сия разделенная его мысль так много действовала над его сложением, что он весьма ослабел. Врачи, кои его лечили, замучили его пуще еще лекарствами и не позволяли ему долго вставати с постели. Но с летами выросло его рассуждение. Он единожды осмелился, вскоча с кровати, выгнати врачей из дома. Сделав такое сильное движение, почувствовал он великую охоту есть. Он ел; и хотя он от того не окрепчал, но, однако ж, толще становился час от часа. Кафтан ему стал узок, а достаток не дозволял часто делать новый. Пошел ко приказчику, стал просить: "Господин приказчик, прикажи кафтан сшить. Видишь, каков я толст! Сам не смогу сшить: недостаток не дозволяет". Приказчик был человек свирепый; сказав: "Тотчас",--приказал принести плетей, да ну сечь мужика. Мужик оттерпелся; пошел домой, говоря: "Бог милостив! авось-либо хозяин, увидя, что приказчик все себе собирает да нас бьет, умилосердится, определит другого". Погодя сменили приказчика, послали нового. Сей, осматривая село, увидел на улице мужика претолстого, на коем кафтан, у которого все швы треснули; кликнул его и приказал для него шить кафтан, но от скорости не молвил, кому и из чего шить мужику кафтан. Приказчик между тем уехал. Погодя сделался хлеба недород и скотский падеж, и уже никому шитье кафтана и в мысль не приходит. А мужик что более работает, то более ест; и чем более кушает, время от времени все становится толще, а кафтан его старее и негоднее; нагишом же ходить нельзя, и не велят. Заплатами зачал зашивать. Что более зашивает, то более дерется. По смене разных приказчиков сыскался один добрый человек, велел шить мужику новый кафтан. Шили до зимы. Как пришло надеть кафтан -- не лезет: позабыли мерку снять. На тот случай приехал дворецкий заготовити все к хозяйскому приезду; увидел мужика почти нагишом, осведомлялся, что тому причиною; услыша, послал сыскать сукна. Привезли сукно, собрали портных. Портные зачали спорить о покрое, а мужик между тем на дворе дрожит, ибо тогда случилися крещенские морозы. Принесли образцовый кафтан, положили на стол. Иный говорит: "Хозяин наш желает видеть на своих мужиках кафтаны немецкие". Другий: "Нам велено шить кафтан,-- а о рукавах мы приказания не имеем". Третий сказал, что, не видав, какие будут пуговицы, нельзя кроить. Четвертый молвил, что такому толстому мужику половинки сукна мало, надобно две. Наконец, кое-как зачали кроити в запас, пока дворецкий разрешит спор. Вошли четыре мальчика, коих хозяин недавно взял с улицы, где они с голода и с холода помирали. Дворецкий приказал им тут же помогать портным. Сии мальчики умели грамоте, но были весьма дерзки и нахальны: зачали кричать и шуметь. Один из них говорит: "Шить не хочу, я призван глядеть". Другий: "Вить я не дурак: мы знаем, что вы хотите шить не кафтан, но мешок, в который нас посадя кинете в воду". Третий стоял у порога и, не вразумясь, говорил: "Нас в воду кинуть хотят? Сем-ка мы остережемся; я первый ни с места не пойду". Четвертый не хотел говорить, но три первых толкнули его в бок, и тот зачал; а что говорил, никто не понял, ибо он сам не знал, что говорил; но на конец раскрыл нагольную шубу и окончил сими словами: "Пускай мужик нагишом ходит; мы сами наги, ибо шубы мы носим на голом теле: износили кафтаны; просим вам отдать те, кои у пас были, как мы были пяти лет,-- мы в них очень нарядны будем; нам теперь пятнадцать лет". Портные сего мальчика сочли за безумного, но, услыша такий необычайный крик и видя сих неугомонных мальчиков дерзость, поостановили свой спор и зачали их унимать, говоря им, что дурно им быть так непризнательным; что они пришли в изодранной рубашонке, а ныне уже у них шуба есть; что пятилетние кафтаны на пятнадцатилетних не лезут, да и черт знает, где те ветошечки, ибо мальчики недавно к хозяину пришли; что они должны слушаться дворецкого; что они лгут, будто их топить хотят и для того заставляют шить мешок, а не кафтан; что сами видят, что мужик без кафтана на улице почти замерз; что, шив мужику кафтан, и они могут надеяться на малость хозяина, что одеты будут; только им наперед ту милость заслужить должно, а не по-пустому упорствовать {"Сказка" в иносказательной форме объясняет с правительственных позиций причины созыва и неудачного хода работы Комиссии но составлению нового Уложения (свода законов). Смысл иносказаний: мужичок -- русский народ, хозяин -- Российская империя; износившийся кафтан -- устаревшее Уложение Алексея Михайловича 1649 г.; свирепый приказчик -- по-видимому, намек на правление царевны Софьи; новый приказчик -- Петр I, при котором было сделано три безрезультатных попытки составить новый свод законов; добрый человек -- Елизавета Петровна, при которой была создана новая комиссия, составившая часть свода законов (результат работы не утвержден императрицей); дворецкий -- Екатерина II; портные -- депутаты Комиссии для сочинения нового Уложения, созванной в 1767 г.; образцовый кафтан -- "Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения", сочиненный Екатериной; споры портных -- дебаты в Комиссии между представителями разных сословий и различных группировок; четыре мальчика -- представители четырех областей, вошедших в состав России в конце XVII -- начале XVIII вв.: Лифляндии, Эстляндии, Малороссии (Правобережной и Слободской Украины), Смоленщины, которые требовали сохранения их старинного местного самоуправления ("пятилетних кафтанов").}. Продолжение впредь сообщу {18 декабря 1768 г. было объявлено, что в связи с началом войны с Турцией Комиссия распускается впредь до созыва вновь.}. На ругательства, напечатанные в "Трутне" под пятым отделением, мы ответствовать не хотим, уничтожая {Уничижая, презирая. Автор ответного письма в "Трутне" сделал вид, что слово употреблено в значении "превращая в ничто".} оные; а только наскоро дадим приметить, что господин Правдулюбов нас называет криводушниками и потатчиками пороков для того, что мы сказали, что имеем человеколюбие и снисхождение к человеческим слабостям и что есть разница между пороками и слабостьми. Господин Правдулюбов не догадался, что, исключая снисхождение, он истребляет милосердие. Но добросердечие его не понимает, чтобы где ни на есть быть могло снисхождение; а может статься, что и ум его не достизает до подобного нравоучения. Думать надобно, что ему бы хотелось за все да про все кнутом сечь. Как бы то ни было, отдавая его публике на суд, мы советуем ему лечиться, дабы черные пары и желчь не оказывалися даже и на бумаге, до коей он дотрогивается. Нам его меланхолия не досадна; но ему несносно и то, что мы лучше любим смеяться, нежели плакать. Если б он писал трагедии, то бы ему нужно было в людях слезливое расположение; но когда его трагедии еще света не узрели, то какая ему нужда заставляти плакать людей или гневаться на зубоскалов. Из письма, писанного к господину сочинителю "Трутня" от Тихона Добросоветова, а к нам по несыскании его присланного для напечатания чрез его приятеля, не подписавшего имени, мы здесь только издаем во свет правило, в оном предписанное всем сочинителям, которое гласит тако: "Добросердечный сочинитель, во всех намерениях, поступках и делах которого блистает красота души добродетельного и непорочного человека, изредка касается к порокам, чтобы тем под примером каким не оскорбити человечества; но, располагая свои другим наставления, поставляет пример в лице человека, украшенного различными совершенствами, то есть добронравием и справедливостию, описывает твердого блюстителя веры и закона, хвалит сына отечества, пылающего любовию и верностию к государю и обществу, изображает миролюбивого гражданина, искреннего друга, верного хранителя тайны и данного слова; присовокупляет к тому пользы, из того проистекающие, и сладкое сие удовольствие, какое чувствует хранящий добродетель в том, что ни раскаяние, ни угрызение совести в сердце такового человека места не имеют. Вот славный способ исправляти слабости человеческие! При чтении такового сочинения каждый чувствует внутреннее восхищение, прилепляется к добродетели, не имея ни к себе, ни к сочинителю отвращения; сам без обличителя охуждает пороки, которым следовал от безрассудности. Злонравного же человека есть предмет из всего составляти ближним поношение, к порокам их присовокупляти свои собственные, бранити всех и услаждаться, других уязвляя". Мы и сами сему правилу будем стараться последовать, и других к тому, почитая оное весьма справедливым, приглашаем. Что же касается до остального содержания того письма, то или писатель оного, или приятель его могут к господину сочинителю "Трутня" идти, который, думаем, укажет, где его найти можно, и поступит с оным по своему произволению, 1769

ПРИМЕЧАНИЯ

Первый лист (т. е. номер) еженедельного журнала появился в первых числах января 1769 г. и раздавался бесплатно. Условия подписки на "Всякую всячину" были опубликованы 6 января, в No 2 "Санктпетербургских ведомостей". Имена издателя, редактора и сотрудников журнала объявлены ие были, большинство статей анонимно либо опубликовано под псевдонимами или инициалами (реальными или условными). В части расписок фактора типографии Академии наук, где печаталась "Всякая всячина", указано, что деньги за издание журнала вносил Григорий Васильевич Козицкий (ок. 1725--1775). Украинец по происхождению, он учился в Киевской духовной академии, затем в Бреславльской гимназии и Лейпцигcком университете. По возвращении в Россию Козицкий в 1756 г. служил учителем академической гимназии, в 1759 г. получил звание адъюнкта Академии наук, с 1763 г. стал одним из секретарей графа Г. Г. Орлова, а с 1768 г.-- одним из статc-секретарей Екатерины II. Как и И. П. Елагин, Козицкий правил черновики указов, публицистических и литературных произведений императрицы. Сам он сотрудничал как переводчик и публицист в журналах "Ежемесячные сочинения", "Трудолюбивая пчела" и т. д. Через посредство Козицкого обращались с прошениями к императрице Новиков, Сумароков, Попов и другие писатели, получавшие от Екатерины значительные суммы на свои издания. В "Опыте исторического словаря о российских писателях" Новиков писал о Козицком: "Слог его чист, важен, плодовит и приятен; по сему-то некоторые и заключают, что "Всякая всячина", еженедельное сочинение 1769 года, приобретшее толикую похвалу, есть произведение его пера". По-видимому, именно благодаря Козицкому во "Всякой всячине" сотрудничали, хотя и эпизодически, такие литераторы, как Сумароков, Фонвизин, А. О. Аблесимов. Однако большинство сотрудников журнала составляют лица, в большей или меньшей степени близкие ко двору: И. П. Елагин, А. П. Шувалов, Т. И. Остервальд, А. С. Строганов и др. Судя по обилию и резкости нападок на В. И. Лукина со стороны прогрессивных журналов, какую-то роль во "Всякой всячине" играл и он (впрочем, не исключено, что, высмеивая Лукина, сатирики метили в его высокопоставленных покровителей -- статс-секретаря императрицы Елагина и саму Екатерину). Наконец, в 1863 г. П. П. Пекарский, разбирая бумаги Кабинета Екатерины II, обнаружил черновики четырех небольших статей из "Всякой всячины", написанных рукой самой императрицы. Так впервые обнаружилось, что определенную роль в издании журнала играла сама Екатерина. Последующие поколения исследователей из этого частного факта сделали ряд далеко идущих выводов: Екатерине стали приписывать чуть ли не большинство опубликованных во "Всякой всячине" материалов, ей, а не Козицкому, отвели роль главного редактора и издателя журнала и т. п. Утверждалось, что издатели и сотрудники других журналов знали об участии Екатерины во "Всякой всячине", и любой выпад Чулкова, Рубана, Эмина, Новикова, направленный против "Всякой всячины", стал истолковываться как выступление лично против императрицы. Все это, безусловно, не соответствует истине. Екатерина действительно играла руководящую идейную роль в журнале и сама сотрудничала в нем, однако современники об этом не знали. Не только писатели XVIII в., но и крупнейшие историки литературы и библиографы начала XIX в. (Евгений Болховитинов, В. Г. Анастасевич, Д. И. Хвостов и др.), все исследователи сатирических журналов 1769 г., вплоть до А. Ы. Афанасьева и Н. А. Добролюбова, даже не подозревали о личном участии Екатерины во "Всякой всячине". Но издатели прогрессивных журналов 1769 г. прекрасно понимали, что "Всякая всячина" -- издание официозное, проправительственное, "политическое" (Ф. А. Эмин). Это было ясно и но именам известных сотрудников (Козицкий, Елагин, Лукин и др.), и по активной защите журналом В. Петрова и В. Лукина -- литераторов, которых поддерживало правительство, и по яростным нападкам на Сумарокова, нелюбимого императрицей и ее приближенными (особенно Елагиным), и по характеру материалов, разъяснявших политику правительства по тому или иному вопросу (см., например, сказку о мужичке и кафтане). Поэтому борьба просветительских сатирических журналов Новикова и Эмина ("Трутень", "Смесь", "Адская почта") против "Всякой всячины" била борьбой против правительственной, екатерининской политики в области литературы и общественной мысли, и это для судеб русской литературы имело неизмеримо более принципиальный, глубокий и серьезный смысл, чем мнимые нападки на личность государыни. В этой борьбе "Всякая всячина" потерпела поражение, и хотя издание журнала продолжалось в 1770 г. под названием "Барышек Веяния всячины" (т. е. остаток, избыток "Всякой всячины"), тираж его сокращался, и к маю 1770 г. журнал был закрыт.

Минасян А. А.
Ст. преподаватель кафедры русского языка и методики его преподавания
Сочинского института Российского университета дружбы народов

Аннотация

В статье исследуется влияние сатирического журнала «Всякая всячина» императрицы Екатерины II и ее публицистической деятельности на формирование общественного мнения и просвещение русского общества ХVIII века. Анализируется также заочная полемика между «Всякой всячиной» и журналом В. Новикова «Трутень» и влияние этой полемики на публику.

Ключевые слова: русская сатирическая журналистика, общественное мнение, полемика, Всякая всячина.

Проблема общественного мнения всегда в той или иной степени стояла перед правителями и правящими элитами разных эпох. В данном докладе речь пойдет о проблеме общественного мнения и нравственного воспитания на заре развития буржуазного общества в России ХVIIIв. на примере журнала Екатерины Великой «Всякая всячина». Известно, что Екатерина была инициатором создания журнала и его активным автором. Насколько осознан был этот шаг, насколько искренне была императрица в своем стремлении исправить пороки общества, и какое воздействие имела коммуникация Екатерины с обществом на формирование общественного мнения общества - вопросы, на которые мы попытаемся ответить в этом докладе.

Тему обустройства идеального государства и выработки новых форм политики с привлечением общественно мнения рассматривают в своих трудах знаменитые философы эпохи Просвещения Макиавелли, Гоббс, Монтескье, Ж-Ж Руссо. Безусловно, вопросы формирования общественного мнения, свободы слова, нравственного воспитания общества должны рассматриваться в историческом контексте, конкретных политических и правовых условий. В описываемое историческое время каналами передачи коммуникации служили книги, брошюры – «книги новостей», «реляции», «баллады новостей», театральные постановки, цирковые постановки и т. д. Но самую широкую аудиторию имели газеты и журналы. По современным меркам их было мало, но уже шел процесс становления СМИ как отдельного института гражданского общества.

Еще в 1631г. знаменитый французский государственник кардинал Ришелье стал использовать газету для систематического воздействия на общественное мнение. Для этой цели он инициировал создание первой официальной французской газеты «La Gazetta», в которой информация подавалась в том освещении, которое отвечало политике французской власти. Известно, что для газеты писал не только Ришелье, но и сам король Франции Людовик ХIII.

Еще один монарх, придававший огромное значение прессе в деле популяризации собственной политики, был король Пруссии Фридрих II. Не раскрывая своего имени, он писал статьи под общим заглавием «Письма очевидца».

В отечественной истории первым монархом, обратившим внимание на возможности журналистики, был Петр Великий, с именем которого связано зарождение русской журналистики. Он не только был создателем первой русской газеты «Ведомости», но и анонимным автором многих газетных материалов. Цель, безусловно, популяризация собственной политики. Важность такого рода предприятий особенно возрастает в эпоху реформ.

Екатерина Великая, которая считала себя преемницей Петра Великого, была прекрасно знакома с его государственными свершениями, и, будучи умной и образованной женщиной, не могла не заметить столь важного пункта в списке заслуг Петра. Екатерина инициирует выпуск своего собственного журнала «Всякая всячина», который стал первым сатирическим журналом в истории русской журналистики. Журнал был ориентирован на формирование общественного мнения и исправление нравов. В просветительской культуре уже были прецеденты обращения к сатире с целью исправления нравов. В начале ХVIIIв. в Англии при помощи сатиры уже пытались исправить нравы знаменитые издатели и публицисты Джозеф Аддиссон и Ричард Стиль. Считается, что журнал Екатерины был создан по образцу изданий именно этих деятелей. Это была «так называемая улыбательная сатира» .

Проблема сатиры - одна из древнейших в культуре. Издревле юмор и сатира несли политическую нагрузку и выполняли критическую функцию. Часто власть навязывала и навязывает обществу сатиру в эпоху реформ. Легче сделать шаг вперед в цивилизационном развитии, если осмеяно старое и ненужное. Поэтому смех часто становится оружием, пробивающим стены традиционных обществ. Кроме того, для власти сатира может сыграть роль маскировки ее собственных проблем и ошибок. Власть позволяет высмеивать проблемы, значит, она дистанцируется от них, как бы отмывается.

Первый номер еженедельного журнала «Всякая всячина» появился в январе 1769 г. и раздавался бесплатно. «Сии листом бью челом; а следующие впредь изволь покупать»: такими словами начинался первый лист (номер). Условия подписки на "Всякую всячину" были опубликованы 6 января в "Санктпетербургских ведомостях". Имена издателя, редактора и сотрудников журнала не были объявлены. Большинство авторов печаталось анонимно, либо под псевдонимами или инициалами, что не удивительно для журналистики того времени. Однако современные исследователи едины во мнении, что основные материалы «Всякой всячины» принадлежат Екатерине II, при которой литератор Козицкий выполнял функции литературного редактора. В журнале участвовали также А. О. Аблесимов, Н. Ф. Берг, И. П. Елагин, А.П. Сумароков, граф А. П. Шувалов, А. В. Храповицкий, вероятно, его сестра М. В. Храповицкая-Сушкова и др. Предполагается, что под псевдонимом «Фалалей» скрывался Д. И. Фонвизин.

Журнал печатался в течение 1769 и 1770 годов. Появление первого сатирического журнала предзнаменовало появление еще семи сатирических литературных частных журналов. Произошел своеобразный бум в развитии русской журнальной периодики. Тем более что еще 1759 г. в русской журналистике уже был прецедент - первое формально независимое от властей издание – журнал А. П. Сумарокова «Трудолюбивая пчела». Среди новых издателей были представители не только дворянской, но и разночинной интеллигенции, издания которых были рассчитаны именно на эту часть населения. Таким образом, аудитория средств массовой информации заметно расширяется. Следовательно, возрастает и влияние средств массовой информации на формирование общественного мнения.

По поводу того, знали ли современники Екатерины и даже исследователи русской журналистики в ХIХ в., такие как А. И. Афанасьев и Н. А. Добролюбов, об активном участии императрицы в работе журнала, нет единого мнения. Однако, безусловно, всем было понятно, что журнал официальный и проправительственный.

Исследователи журналисткой деятельности Екатерины едины во мнении, что появление журнала связано с неудачами работы Уложенной Комиссии, когда императрица поняла, что новые гуманные идеи просветителей Европы чужды русскому обществу. Эти идеи «оказались невозможными провести в законодательство, вследствие неподготовленности почвы, вследствие недостатка у депутатов необходимых познаний и умственного развития». Поэтому журнал в «улыбательной» дружеской манере начал говорить о необходимости исправления нравов и в иносказательной форме разъяснять некоторые аспекты политики Императрицы.

«Всякая всячина» осуждала властолюбие, корысть, суеверие, страсть к слухам, зависть, невоспитанность, слепое следование моде, дурные привычки и призывала исправлять пороки, руководствуясь человеколюбием и снисходительностью.

Вторя «Всякой всячине», остальные сатирические журналы по словам Н. А. Добролюбова «с необычайною резкостью восстают против общественных пороков, но во всех выражается довольно ясно та мысль, что эти пороки и недостатки суть исключительно следствия старого неустройства, остатки прежнего времени и что теперь уже настала пора для их искоренения, явились новые условия жизни, вовсе им неблагоприятные. Эта мысль, положенная в основание всякого обличения, всякой сатиры, служит даже объяснением резкости тогдашних журналов» .

В одной из собственноручно написанных Екатериною статей на суд публики выносится вопрос о правосудии в государстве Российском. (Можно смело утверждать, что автор статьи Екатерина, потому что сохранилась рукопись этой статьи.) Автор знает, что некоторые граждане жалуются на отсутствие правосудия, и удивляется «как такой вред мог у нас случиться, ведь всякий честный согражданин признаться должен, что, никогда и нигде, какое то ни было правление, не имело более попечения о своих подданных, как ныне царствующая над нами Монархиня имеет о нас» . Далее автор объясняет, что причина неправосудия не в законах. Да, они у нас не совершенны и запутаны, так же как и в Европе, но мы находимся в более выгодном положении нежели европейцы, так как Ее Величество созвала всю нацию для составления нового Уложения. Следовательно, у нашего народа есть надежда на скорое улучшение ситуации в сфере правосудия, тогда как у европейцев этой надежды нет. Из чего вытекает логический вывод автора статьи: «мы ощущаем более от вышней власти человеколюбия, нежели они». На вопрос о вине самих судей автор – императрица отвечает, что судьи наши такие же как и везде. В пример она приводит судей Франции, которые покупают судейские места как товар. Истинную причину неправосудия Императрица предлагает искать каждому в себе, потому что часто о несправедливости кричат справедливо обвиненные. Далее Екатерина напоминает о христианском долге уважать правительство и не поносить его несправедливыми жалобами и призывает: «Любезные сограждане! Перестанем быть злыми, не будем иметь причины жаловаться на правосудие».

Материал грамотно сконструирован с точки зрения драматургии: в ней присутствует надежда против страха, антагонист и протагонист. Хоть и нет сюжета в классическом его понимании, но конфликт присутствует. Все это помогает зацепить и удержать внимание аудитории. К тому же произведение подписано псевдонимом Патрикей Правдомыслов. Такое имя тоже несет в себе коммуникативную нагрузку.

С этой точки зрения заслуживает внимания еще один журнальный материал, напоминающий жанр фельетона. Это история о мужике, который остался без кафтана. Сначала мужик просит у приказчика новый кафтан, но приказчик оказывается злым и приказывает высечь мужика. Злого приказчика сменяют на доброго, но и это не помогает мужику приобрести новый кафтан. Появляется добрый дворецкий, который достает сукно, созывает портных и даже делает раскрой. Далее в повествовании появляются четыре грамотных мальчика, которые ведут бессмысленный спор с портными. В итоге, мужик остается мерзнуть на улице без кафтана. В этой истории нет случайных действующих лиц, самые узнаваемые из них: мужик - российский народ, дворецкий – Екатерина II, кафтан – новое Уложение.

У этого произведения также есть все необходимые элементы для возбуждения интереса аудитории: сюжет, герой, конфликт. К тому же понятно кто антогонист, кто протогонист и в чем конфликт.

Не имея цели вдаваться в подробности знаменитой полемики между «Всякой всячиной» и остальными сатирическими изданиями во главе с «Трутнем» В. Новикова, отметим, что такого рода острая полемика всегда интересна публике. Публика жаждет драмы, конфликта. Особенно для русского общества ХVIIIв. это было удивительным явлением, поэтому пик популярности сатирических журналов наблюдается именно в это время. Тираж «Всякой всячины» достигал 1500 экземпляров. А когда градус остроты полемики спал, постепенно угасли сами журналы («Всякая всячина» и «Трутень» закрылись в 1770г.).

Считается, что Екатерина понесла поражение в конфликте с В. Новиковым. Мы не согласны с этим утверждением. Позволив полемизировать с собой, порой в грубой форме, она доказывала всему просвещенному человечеству свою гуманность, приверженность идеалам просвещения, таким как свобода слова. Нападки В. Новикова в «Трутне» на высших сановников она называет «дерзновением» и добавляет: «в старые времена послали бы его потрудиться для пользы государственной описывать нравы какого ни есть царства русского владения [намек на ссылку в Сибирь], но нынче дали волю писать и за такие сатиры не наказывают» . С одной стороны проглядывается угроза В. Новикову, а другой констатируется факт существования свободы слова. Екатерина придавала очень большое значение тому, что свобода слова не стесняется ею и всячески акцентировала на этом внимание общественности. Несмотря на то, что до 1770 года со дня вступления Екатерины на престол были случаи прилюдного уничтожения «непристойных сочинений», наказания лиц «держащих у себя запрещенных пасквилей», большая часть общества верила ей. Свободу слова, данную Екатериной, прославлял поэт Державин, Карамзин в своих сочинениях с восторгом указывал на этот факт. Княгиня Дашкова в журнале «Собеседник» писала: «Вам нет причины страшиться гонений на истину под державою монархини, которая мыслит как великий человек и разрешает мыслить другим» . К такому мнению современники Екатерины пришли в том числе благодаря ее литературно-журнальной деятельности. Безусловно, говоря о модных в тот период идеях Просвещения, Екатерина оглядывалась не только на российскую, но и на европейскую общественность. Известно, что Екатерина изучала труды выдающихся европейских мыслителей. С некоторыми из них была в дружеской переписке. Следовательно, мысль Императрицы и ее выражения не могли остаться без сильного влияния умственной жизни Европы. По мнению выдающегося историка С. М. Соловьева «Екатерина сознавала важное значение, приобретенное литературою, то руководительное значение, какое получили литературные вожди и патриарх их Вольтер» .

Н. А. Добролюбов в статье «Русская сатира екатерининского времени» утверждает, что обличения сатирической журналистики екатерининской эпохи были безуспешны. Причиной этому он называет наивность сатириков, которые полагали, что прогресс России зависит от исправления отдельно взятой личности. Н. А. Добролюбов думает, что наивные литераторы от ничтожнейших улучшений ожидали громадных последствий.

Если литераторы-сатирики, будучи передовой частью общества, были так оптимистично - наивно настроены, значит, Екатерина Великая смогла их в этом убедить. Говоря современным языком, она создала себе имидж справедливой и просвещенной «Матери Отечества».

Список использованной литературы

История России с начала 18 до конца 19 века: учебное пособие / А.Н. Сахаров, Л.В. Милов, П.Н. Зырянов, А.Н. Боханов; отв. ред. А.Н. Сахаров. - М. ; Берлин: Директ-Медиа, 2014. 297 с.

Западов В. А. Русская литература XVIII века, 1770-1775. Хрестоматия.М.: Просвещение, 1979. 53 с.

Императрица Екатерина II. Сборник исторических статей. Под. Ред. А. Турцевича. Вильна, типография А. Г. Сыркина,1904г. 360с.

Добролюбов Н. А.. Собрание сочинений в трех томах.Том второй. Статьи и рецензии 1859.М., "Художественная литература", 1987. [Электронный ресурс].
http://az.lib.ru/d/dobroljubow_n_a/text_0750.shtml

Императрица Екатерина II. Сборник исторических статей. Под. Ред. А. Турцевича. Вильна, типография А. Г. Сыркина,1904г. 362с.

Императрица Екатерина II. Сборник исторических статей. Под. Ред. А. Турцевича. Вильна, типография А. Г. Сыркина,1904г. 363c.

Императрица Екатерина II. Сборник исторических статей. Под. Ред. А. Турцевича. Вильна, типография А. Г. Сыркина,1904г. 365с.

Добролюбов Н. А.. Собрание сочинений в трех томах. Том второй. Статьи и рецензии 1859.М.:Художественная литература, 1987г. [Электронный ресурс].
http://az.lib.ru/d/dobroljubow_n_a/text_0750.shtml

Добролюбов Н. А.. Собрание сочинений в трех томах. Том второй. Статьи и рецензии 1859.М.:Художественная литература, 1987. [Электронный ресурс].
http://az.lib.ru/d/dobroljubow_n_a/text_0750.shtml