Охотничья избушка. Как строят охотничьи избушки в тайге

Охотничье зимовье! Сколько романтики в этих словах для начинающего охотника, лишь примеряющего на себя далекие таежные странствия! Сколько практической пользы заключено в незамысловатом строении для опытного промысловика, работающего в дебрях тайги!

Вспоминаю, как в детстве, взахлеб читая по вечерам книги по промыслово-охотничьей тематике или листая случайно доставшийся мне охотничий журнал, я уносился в мечтах в дремучую тайгу. Я залезал с головой под одеяло и представлял себя в охотничьем зимовье с нависшими над ним мохнатыми кедровыми лапами, укрытыми пушистой кухтой, слышал завывание пурги в вершинах деревьев, надрывное бурление ручья, пытающегося пробить стеснившую его наледь. И было мне от этого так тепло и уютно, что я проваливался в глубокий сон. Конечно, как все это выглядит на самом деле, я знать не мог, поэтому переливы воды в радиаторах отопления я охотно принимал за звуки бурлящего ручья, а шум лифта, развозившего припозднившихся жильцов по этажам панельной высотки, — за вой пурги над тайгой.

Впервые ощутить романтику и прозу жизни в оторванном от цивилизации зимовье мне удалось не в далекой тайге, а на охотничьем кордоне, куда забросила меня судьба в качестве егеря. Что и говорить, золотое было времечко! Почти безлюдные и бескрайние лесные массивы. До ближайшего населенного пункта более 20 километров, что в пешем эквиваленте равняется целому дню пути через болота, ельники, ручьи и речки. В общем, все было так здорово, что о лучшем и мечтать не стоило. Но однажды произошел случай, заставивший меня взглянуть на егерскую работу и на жизнь с иной стороны.

Проснувшись как-то утром, я ощутил слабость, которая придавила меня к постели, и я провалялся до самого вечера, так и не сумев встать. На смену слабости пришел жар, а за ним озноб. Немного согрелся, накинув на себя второе одеяло. Хотел померить температуру, но, чтобы взять со стоящего рядом стула градусник, нужно было высовывать из-под одеяла руку. Нет, тепло надо беречь! А чтобы было тепло, надо встать с постели и растопить печь, а то к утру замерзну, как бомж на обочине. А чем ее топить? Придется идти за дровами. На улице адская январская смесь — мороз и пронизывающий ветер. Хорошо еще, база прикрыта от него толщей бесконечного леса. Скоро начнет темнеть, и тогда совсем не захочется вставать, а подниматься надо. Пока еще светло.
Готовых дров нет. В пору летних пожаров сгорели все запасы. Саму избушку удалось отстоять, а вот хозпостройки со всем содержимым огонь сожрал в один миг. Тех дров, что смог запасти с осени, не хватило, и пришлось идти на поклон к лесникам, чтобы выручили. Лесничество помогло и на прошлой неделе подкинуло десятка полтора сухостойных сосновых хлыстов, которые теперь надо напилить и наколоть. Бревна есть, пила «Дружба» есть, а сил — нет. Ушли на борьбу с простудой. И надеяться не на кого.

В низком окне видно, как бушует ветер. Высокая и худосочная, согнутая в дугу кроной вниз береза мотается из стороны в сторону, как огромный маятник. Кажется, что она боится сломаться, и каждый раз пытается опереться перевернутой кроной на стоящую у обгоревшего сарая ольху. Но той тоже страшно, и она, оберегая себя от лишнего груза, используя силу ветра, выныривает из-под березовой кроны, прижимаясь к почерневшей от копоти стене сарая. Словно под гипнозом, я наблюдаю за этой борьбой, переживая то за березу, то за ольху.

Сумерки начинают стирать четкость оконного экрана, и я неимоверным усилием воли заставляю себя встать. Холодная дрожь проходит по всему телу. Я включаю свет — картинка в окне исчезает.
Вынесенная из дома бензопила наотрез отказывается заводиться. В который раз я надеваю стартер и что есть силы рву тросик из «улитки». Стартер срывается с зацепов и больно бьет по замерзшему колену. Я отталкиваю пилу ногой и ухожу в дом. Но там такая же холодрыга, как на улице. Одно хорошо: ветра нет. Сажусь на табуретку возле печки, которая уже совсем остыла. Последний раз я топил ее вчера вечером, но казенный щитовой домик, обшитый снаружи вагонкой, а изнутри тонкой фанерой, плохо держит тепло.

Сейчас уже и не припомнить, чего мне стоило тогда наготовить дров. Помню лишь, что пилил их ржавой ножовкой, выбирая бревна потоньше, а потом колол их топором. Через два часа печь начала отдавать тепло. Я напился горячего чая, остатки кипятка вылил в термос. Померил температуру: 39,2°. Не раздеваясь, упал на кровать, предварительно глотнув таблетку аспирина, закрыл глаза и провалился в забытье.

Теперь, спустя годы, мне страшно даже представить, что могло со мной случиться, не будь тогда над моей головой крыши, вокруг меня стен, а рядом печки. Как же мало нужно человеку, чтобы выжить в суровых условиях таежной уединенности! Это теперь, глядя на обширную карту России с ее непостижимыми лесными пространствами, я могу утверждать, что вся эта махина покорилась человеку только благодаря небольшому охотничьему зимовью.

Так сложилось, что первое зимовье, в котором мне суждено было заночевать на просторах Восточной Сибири, именовалось Щелинским. Название это произошло от одноименного озера, находящегося поблизости от избушки.

Случилось это в конце августа 2012 года на Нижней Тунгуске во время заброски на далекий ерёмаканский охотничий участок, на котором мы должны были провести промысловый охотничий сезон. Помню, как, следуя таежным законам, известным мне лишь по литературным источникам и кино, напилил я там дров не только для собственной ночевки, но и для тех, кто, возможно, окажется в зимовье после меня. Взглянув на заготовленные запасы, мой товарищ, бывалый таежник, сказал: «Хорошо наготовил! Только если ты на каждом зимовье будешь столько бензина сжигать, то до конца маршрута нам его не хватит, а у нас впереди не менее трех недель пути».

И ошибся! Впереди у нас было не три, а пять недель труднейшей дороги, за которые мы успели переночевать почти в трех десятках охотничьих избушек.
Дорога действительно оказалась нешуточной. И чем дальше мы уходили вглубь тайги, тем чаще встречались нам брошенные, превратившиеся почти в труху, но когда-то необходимые промысловикам зимовья. Создавалось впечатление, что некогда покоренная человеком тайга вновь отвоевывает свою независимость. Бывали случаи, когда нам приходилось оставаться в таких руинах на ночевку, и это было все-таки лучше, чем коротать ночь у костра под открытым осенним небом. Загнанные судьбой в избу с прогнившим потолком и обрушенной крышей, мы любыми путями старались наладить печь, чтобы обогреться, обсушиться и более-менее сносно выспаться.

Здесь хочется сделать небольшое отступление от романтических воспоминаний и спеть гимн печке — сердцу каждого зимовья. И речь, конечно, пойдет о печке-буржуйке. Она моментально раскаляется от первой охапки дров, сразу согревает небольшое бревенчатое помещение, и уже минут через тридцать можно раздеться, развесить для просушки одежду, напиться горячего чая, расслабиться, растянувшись на нарах, и вздремнуть минут двадцать, сбрасывая с себя тяжесть минувшего дня. Главный недостаток железной печки — она остывает так же быстро, как и прогревается. По этой причине, чтобы не замерзнуть ночью, приходится пару-тройку раз вставать и подкармливать затухающие угли новой порцией дров.

И тут таежным охотникам на подмогу пришла смекалка: они начали делать не простые печки-буржуйки, а печки-экономки, позволяющие регулировать силу горения дров.

Вместо привычных отверстий в нижней части топки прорезают одно большое в дверке, на которое наваривают кусок трубы. В результате получается подобие реактивного сопла, втягивающего в топку направленный поток воздуха, что обеспечивает быстрое воспламенение дров. Когда огонь хорошо разгорается, на трубу-сопло надевают консервную банку с продырявленным днищем, ограничивая тем самым количество подаваемого в топку воздуха. Эта манипуляция не дает дровам гореть в полную силу, что приводит к увеличению длительности горения. В итоге не только экономятся дрова, но и сокращается количество ночных пробуждений охотника, что немаловажно для людей, чей дневной труд требует больших энергетических затрат.

Именно такая печь-экономка и меня не раз выручала долгими зимними ночами. Прислушиваясь к звукам тайги, шелесту опадающей листвы, переливам воды на шивере, я вспоминал свои детские грезы и осторожно погружался в сон, чтобы скопить силы для нового дня, к исходу которого очень хотелось добраться до очередного, пока неизвестного, но такого желанного таежного зимовья.

Ночные звуки леса, уютное потрескивание костра и искры, летящие ввысь к звездному небу.… Пожалуй, не найдется ни одного человека, которого не тронет за душу подобная картина. Романтика дальних странствий, привалы с ночлегами в лесной глуши, охотники, промысловые избушки, многие в детстве зачитывались приключенческими романами, где рассказывается о таком образе жизни. А ведь есть немало людей, для которых подобная романтика является неотъемлемой частью их жизни повседневной. Геологи, рыбаки, промысловые охотники. Именно о таких промысловиках и о том, как они живут в тайге, пойдет речь дальше.

Жизнь в тайге

Разумеется, жизнь и работа в тайге состоит далеко не из одних романтических моментов. Это нелегкий, ежедневный труд, и времени на романтику остается совсем немного. Тем не менее человеку периодически нужен отдых. Поесть, поспать, а если речь идет о дождливом времени года или о зиме, которая очень сурова в сибирской тайге? Нужно где-то обсохнуть, согреться, приготовить пищу. Ведь не будешь же каждый раз для костра расчищать площадку от глубокого снега. Да и припасы нужно где-то хранить, а для этого понадобится землянка или избушка в тайге, фото которой представлены в этой статье.

Землянка

Самым простым и быстрым решением будет постройка землянки. Да, оборудование такого укрытия не требует много времени, каких-либо специальных навыков и значительных усилий. Также в нем достаточно тепло. Но есть и много минусов. В таком укрытии темно, сыро и достаточно проблемно оборудовать нормальную печку для обогрева. Землянка больше подходит для временного пристанища. Ведь промысловику обходя свой участок, зачастую понадобятся места для ночлега. Тем более площадь участка может иметь такие размеры, что полный обход будет длиться не один день и не два, а неделю и больше. В таком случае на расстоянии дневного перехода обустраиваются временные землянки. Ну а в качестве основного жилища настоящий таежник обязательно построит бревенчатую избушку в тайге.

Таежная избушка

О преимуществах бревенчатой избушки в качестве зимовья спорить нет смысла. Она прекрасно защитит от осенней слякоти и зимней стужи. В ней сухо, тепло, светло и однозначно удобнее и уютнее, чем в землянке. К тому же деревянная избушка будет служить не только защитой от погодных условий, но и от диких животных. В общем, и охотник-промысловик, и обычный отшельник, избравший вместо людской суеты единение с природой в качестве основного жилья, да и любой здравомыслящий человек отдаст предпочтение бревенчатому строению.

Перед тем как построить избушку в тайге

Прежде чем начинать рубку деревьев и возведение сруба, не следует забывать, что у любой земли есть свой владелец. И если вы не хотите через некоторое время после возвращения к избушке обнаружить пепелище, а то и в нагрузку быть задержанным и оштрафованным, сначала нужно с этим владельцем встретиться и получить разрешение на рубку леса и постройку избушки. Это может быть какое-либо охотничье хозяйство, лесничество или тому подобная организация. Лучше быть в ладах с законом.

Выбор места

Итак, разрешение получено, и следующим этапом будит выбор места для будущей постройки. Желательно, чтобы это была небольшая полянка поблизости от водоема или хоть какого-либо источника воды. Если такую поляну найти не удалось, тогда придется самостоятельно расчищать место под постройку. Срубленные деревья сразу пригодятся в качестве строительного материала, а сучки и ветви пойдут на дрова. Немного помучиться придется с пнями, оставшимися после вырубки, но никто в здравом уме вручную корчевать пни не будет. Проще их сжечь. Также нужно учитывать тот факт, чтобы близко возле охотничьей избушки в тайге не находились высокие и сухие деревья, так как от сильного ветра они могут упасть и завалить постройку. Не нужно забывать и то, что нельзя строить избушку в низине из-за сырости и возможного подтопления. Не стоит возводить постройку и на голой возвышенности, так как из-за ее обдуваемости холодными ветрами будет проблема с теплосбережением. Да и вообще таежное жилье если и не обязательно должно быть тщательно замаскировано, то более-менее скрыть от постороннего взгляда его стоит. А то мало ли, разные люди могут по тайге бродить.

Подбор деревьев для постройки

Обычно строительство избушек в тайге происходит из хвойных пород деревьев. Конечно, лиственница подошла бы больше, так как гниет она намного медленнее хвойных пород, но ее еще нужно найти в достаточном количестве. В крайнем случае из лиственных пород деревьев выложите первый венец, а потом уже продолжите хвойными. Также прекрасно подойдет для этой цели кедр, так как в избушке с кедровыми стенами воздух имеет целебный эффект. Не нужно выбирать очень толстые деревья. Вполне достаточно будет бревен толщиной пятнадцать-двадцать пять сантиметров. Практика показывает, что сырое сосновое бревно толщиной до 25 см и длиной до 4-х м будет весить около 120 кг. А так как вы не будете поднимать целое бревно, а только один его край, то такой вес будет вполне посильным для взрослого и здорового мужчины. Если все же такой вес кажется тяжелым, можно выбрать деревья потоньше. Разумеется, в этом случае их понадобится больше.

Укладка сруба

Итак, приступаем к укладке сруба будущей избушки в тайге. Первый венец можно класть сразу на землю, но будет намного надежнее выкопать по периметру углубление сантиметров в пятьдесят, и на две трети засыпать его некрупными камнями. Камни утрамбовать, а уже сверху класть первый венец. На первые 2-3 венца лучше использовать более толстые бревна. Перед укладкой бревна нужно очистить от коры. Есть несколько способов укладки бревен. Самые известные это рубка в лапу, в чашу и в полдерева. Самый простой способ постройки избушки в тайге - это рубка в полдерева. На углах пазы в бревнах в этом случае не делают, а просто снимают пол бревна, а сверху кладут таким же образом обработанный ствол. Еще здесь можно в бревнах просверлить отверстие и дополнительно закрепить их деревянным шипом. Рубка в чашу выглядит несколько сложнее. В данном случае в верхнем бревне выдалбливается поперечная ложбинка, которой оно ложится поперек на нижнее бревно. При желании здесь также можно укрепить бревна шипами, но это уже не столь обязательно, так как венцы сами по себе получаются неплохо закрепленными. Ну и последний способ - рубка в лапу. Это самый сложный метод и без некоторой плотницкой подготовки новичку он будет не под силу. Кстати в местах, где будут окна и дверь, несмотря на продольную ложбинку в бревнах, обязательно нужно укреплять соединения деревянными шипами. Так как в большинстве случаев охотничьи домики строятся из сырой древесины, чтобы избежать значительной деформации стен после просушки, желательно, несмотря на вид сруба, бревна дополнительно укреплять шипами. Ну, со стенами более-менее понятно. Но есть еще окна, двери, пол, потолок и крыша. Постройка избушки в тайге без досок возможна, но это уже будет не совсем избушка. А где в лесу взять доски? Не нести же с собой. Придется заняться их изготовлением самостоятельно.

Делаем доски

Разумеется, рассчитывать на ровные и относительно гладкие доски, которые делают на пилорамах, нам не приходится. Тем не менее продукт довольно на них похожий и который не стыдно назвать доской, сделать нам вполне по силам. Все что потребуется для этого - только острый топор, ну и для большего удобства можно изготовить деревянную кувалду. Необходимо выбрать прямое, без больших сучков и покрученостей ствола дерево, выстрогать несколько деревянных клиньев, сделать небольшой надруб в основании ствола и забивать туда деревянный клин постепенно расщепляя бревно вдоль волокон. Рядом делается второй надруб и снова забивается клин. Далее так вся колода расщепляется на доски, или как их называют - дрань. Кстати эти доски имеют гораздо больше прочности, чем сделанные на пилораме обычным способом, так как не повреждаются древесные волокна. Таким способом можно обеспечить себя необходимым количеством досок для постройки крыши, дверей, пола и прочих необходимых деталей.

Крыша

Избушка в тайге может иметь как одинарную, так и двойную крышу с чердаком. Одинарная - делается быстрее и проще, но с чердаком она во много раз удобнее и практичнее. Во-первых, в избушке становится во много раз теплее, во-вторых, появляется дополнительное место для хранения различных вещей, припасов. В теплое время года там можно сушить сено и всякие травы. Изготавливается крыша следующим образом. Сначала из драни выкладывается потолок. Щели между досками конопатятся мхом. Сверху можно его присыпать землей или застелить полиэтиленовой пленкой. Далее спереди и сзади избы сверху прикрепляются две опоры, на них ложится конек и по бокам по две-три слеги с каждой стороны. Затем всю конструкцию укрываем дранью, щели также конопатим мхом, мха жалеть не нужно, а поверху все укрывается полиэтиленовой пленкой. Она не тяжелая, и ее можно взять с собой в достаточном количестве.

Печь

Печь - это один из самых основных внутренних элементов охотничьей избушки в тайге. Бывает она двух видов, металлическая (буржуйка) или кирпичная. Топиться печь может как по-черному (без дымохода), что крайне неудобно, так и по-белому - с дымоходом. Установка металлической буржуйки довольно проста и не требует никаких специальных навыков. Постройка кирпичной печи - дело не очень простое, да к тому же сначала понадобится изготовить из глины, которую можно найти у ближайшего водоема. По своим качествам печь буржуйка отличается от кирпичной тем, что она очень быстро нагревается. Соответственно, от нее быстро прогревается помещение. Но после того как огонь потух, она так же быстро остывает. Поэтому нужно постоянно следить, чтобы огонь не погас. А вот кирпичная печь наоборот, прогревает помещение не так быстро, но и остывает намного дольше, в результате и тепло долго не покидает помещение. Печь лучше размещать посреди помещения. Так она быстрее и равномернее прогреет избушку, плюс вокруг нее будет удобно сушить вещи. Да и в противопожарном плане такой вариант размещения более безопасен. Фото охотничьих избушек в тайге с печью и без можно без проблем найти и посмотреть в статье.

Мыши и более крупные животные

Избушкадолжна быть оборудована плотно закрывающейся дверью, запирающейся изнутри, чтобы сделать невозможным свободный доступ диких зверей. Также внутри на потолке должны быть оборудованы крючки для развешивания припасов, так как разместив их на полках или повесив на стену, вы рискуете все потерять, поскольку мыши - прекрасные акробаты, и в этом случае запросто доберутся до съестного. Для ловли мышей можно использовать полуторалитровые пластиковые бутылки. Их нужно укреплять под наклоном возле угла и стены горлышком вверх. Мышь обязательно заберется внутрь бутылки, а вот обратно вылезти не сможет.

Неписаные правила поведения в охотничьих избушках

Давно уже действуют неписаные правила для тех, кто ведет промысел в тайге и охотничьи избушки, оставленные на некоторое время без присмотра, в соответствии этим правилам должны иметь запас дров, соль, спички и вещи первой необходимости. Не принято запирать такие домики. Дверь должна быть плотно закрыта, но не заперта. Возможно, когда-нибудь кто-то благодаря этому сможет спасти свою жизнь. Также и вы, если возникнет необходимость заночевать в такой избушке, ведите себя в ней прилично, как в гостях у доброго друга. Не сорите, будьте аккуратны с чужим имуществом. Перед уходом уберите за собой, повесьте припасы под потолок, а если есть свои с собой - не берите хозяйские. Обновите запас дров. Избушка охотника в тайге должна быть готова к встрече следующего странника. Также когда-нибудь какой-либо путешественник - таежник позаботится и о вашем домике. В тайге принято помогать и выручать друг друга.

Таёжный быт промысловика Есть в таежной жизни охотников - промысловиков неповторимые особенности, которые испытывают в целом мире только они одни. Это долгое зимнее одиночество, почти ежедневные походы по глубоким снегам и над опасными валежинами, полное самообслуживание во всем, по современному говоря - автономное существование. Только верный друг - собака - скрашивает это одиночество. Тяжел труд промысловика, но и романтичен. Эта романтика прививает вставшим на промысловую тропу такую любовь к природе, от которой отказаться невозможно. Поэтому встречаются среди работающих промысловиков старики и даже старухи, и уходят в промысловики подчас совсем молодые охотники. Конечно, молодые промысловики всегда могут воспользоваться опытом и советами старших, но даже опытные таежники не всегда могут предусмотреть все, что необходимо в одинокой жизни. Таежный промысловый сезон обычно начинается с конца октября, но подготовка к нему ведется задолго до этого срока: готовят оружие, капканы, завозят в избушки продукты, необходимый инвентарь и снаряжение. Охотник становится перед задачей устройства своей жизни на ближайшие 1,5- 2 месяца, а иногда и на более долгий срок. Труд требует большого напряжения физических и моральных сил. Тем необходимее ему полноценный отдых, и очень многое в этом отдыхе зависит от организации быта. Мой собственный промысловый опыт составляет 12 осенне-зимних сезонов. Приходилось охотиться и в обустроенных угодьях, но нередко случалось попадать и в места, которые до меня практически не посещались охотниками, и нужно было самому строить избушки, прокладывать путики - в общем, обживать место первым. Начать, наверное, нужно с избушки. Избушка позволяет охотнику в короткие зимние дни уходить и возвращаться по проложенным маршрутам-путикам, расставляя и проверяя капканы и другие ловушки. Разумеется, если избушки две или три, охотник может опромышлять большую территорию, совершая переходы от одного жилья к другому. Небольшое таежное зимовье обычно строится на двоих, и таких избушек большинство, так как многие промысловики предпочитают работать в паре. Достаточный ее внутренний размер 3,0x3,2 метра. Конечно, строительство проще, если избушка квадратная и бревна одного размера, но длина 3 метра немного маловата, а ширина вполне достаточна. Я не буду! вдаваться в подробности технологии! строительства, а остановлюсь только на двух моментах. Если охотник рубит избушку и рассчитывает ею пользоваться долго, то строить нужно из древесных стволов со снятой корой, иначе зимовье очень быстро преет и живет максимум 4-5 лет. Правда, изнутри свежепостроенная избушка, высыхая, поначалу выделяет из бревен смолу, и все липнет к стенам, особенно одежда, на которой остается трудновыводимая смола. От этого нужно как-то защититься. Иногда много хлопот приносит разделка, то место, где железная печная труба проходит от печки через потолок. Это очень ответственный узел, потому что труба сильно нагревается, и если она находится близко от потолочных плах, то они могут загореться. Обычно под трубу диаметром 10-12 см в потолке делают квадратное отверстие примерно 40x40 см и закрывают его листом железа с отверстием в середине, куда труба входит возможно более плотно. Сверху на этот лист насыпают мелкий гравий, можно и песок, но по высыхании он начинает просыпаться в щель вдоль трубы, что приносит определенные неудобства. Я при строительстве избушек закрывал разделку несколько иным способом. Брал старое железное ведро конической формы, в дне которого вырезал отверстие под трубу. В потолке пропиливал дыру такого размера, чтобы верхняя широкая часть ведра не проходила через него. Ведро в эту дыру вставлял дном вниз, через которое пропускал печную трубу, а песком или гравием засыпал свободную часть ведра. Внутренний интерьер избушки проще некуда. Справа или слева от двери печка, напротив входа, у окна, стол, вдоль боковых стен нары. Ширина стола делается такой, чтобы было удобно сидеть за столом на нарах. Под столешницей я обычно делал полку, на которой стояла рация (если таковая была) и ее питание, если же рации не было, полку все равно делал для посуды или мелкого инструмента. Нары вдоль стены, противоположной печке, делал по всей длине избы, и та их часть, которая не использовалась для сна, служила как широкая полка или лавка для ведра с водой, еды для собак и т. п. Вторые нары надо делать не короче 2 метров. Печка и от нар, и от стен не должна быть ближе 40 см, ее можно обложить камнями для лучшего сохранения тепла. Несколько слов о самой печке. Конечно, лучший вариант - печка-экономка. Собственно, это обычная печка, только у нее изменена конструкция дверцы. Как таковой привычной дверцы у печки нет, просто немного меньше размера передней стенки сделано круглое отверстие, которое плотно закрывается крышкой с буртиком и ручкой. В нижней части этой крышки сделано поддувало в виде вваренной трубы, длиной в консервную банку из-под сгущенки, а диаметром чуть меньше ее же, так чтобы эта банка с небольшим усилием надевалась на трубу-поддувало. По периметру и всей длине этого поддувала имеются дырочки диаметром около.2 мм на расстоянии примерно 1 см одна от другой. Надетая на поддувало банка должна полностью закрывать все отверстия, не допуская воздуха в топку. Воздух же при необходимости попадает в печку, если банку чуть сдвигать с трубы-поддувала, открывая часть отверстий. Причем можно подобрать такой режим, когда, набив с вечера печку полусырыми и даже сырыми дровами, обеспечивается их горение в течение всей ночи и поддерживается нормальная температура в избушке до утра. Понятно, что это дает возможность хорошо отдохнуть ночью, причем поддувало такой конструкции позволяет очень быстро разжигать печь. Хорошо, если печь оборудована конфорками, особенно это важно для толстостенных печей. Чтобы закончить с внутренним интерьером избушки, еще один совет: набейте в стены больше гвоздей или деревянных клиньев в пазы - на них хорошо повесить всю одежду, ящичек для аптечки, бинокль, фотоаппарат, патронташи... Теперь выйдем на улицу. Естественно, что многие необходимые в быту предметы в избушку не занесешь, да и нет в том необходимости. Но и просто на улице бросить их нельзя. Строя избушки или пользуясь старыми, я всегда делал над дверью небольшой навес в полтора метра. Во время строительства избушки можно на соответствующее расстояние выпустить жерди обрешетки крыши. У старой тоже можно что-нибудь придумать. Жердевой навес кроют любым материалом: толью, рубероидом, на худой конец пленкой, корьем или лапником. На стене под навесом можно развесить те вещи, которые не обязательно тащить в зимовье (рюкзаки, капканы...). На этой же стене под навесом, все равно справа или слева от двери, только повыше от собак, можно прибить ящик или повесить его на стену - для продуктов первой необходимости, которые нежелательно держать в избушке. Здесь же под навесом можно держать пилу и топоры, чтобы не искать их потом в снегу. Недалеко от входа в избушку расчищают место для костра, ставят рогульки, таган и т. п. Приготовление пищи на костре для себя и собак сэкономит много времени. Здесь же хорошо поставить чурбак или колодину для рубки мяса. Большинство избушек строят на берегах речек, ручьев, озер. Очень важно сразу же по прибытии на место прочистить тропу, по которой надо будет носить воду. С началом сильных морозов прорубь желательно чем-нибудь закрывать (фанерой, деревянным щитом, лапником) и засыпать снегом, иначе она очень быстро "зарастет", а прорубать ее почти заново топором в толстом льду занятие трудное и неприятное. В заключение немного о хранении продуктов. Собственно, разговор пойдет только о хлебе и картошке. Закупая хлеб еще горячим или теплым, перед упаковкой его обязательно нужно охладить, а то он сильно помнется. Если погода стоит морозная, то хлеб лучше всего заморозить в полиэтиленовых пакетах, ну а при теплой погоде держать его надо либо в бумажных крафт-мешках, либо в матерчатых, иногда вынимая для проветривания, чтобы не заплесневел. Мороженую буханку в полиэтиленовом пакете заносят утром в теплую избушку, подвешивают к потолку, и к вечеру она оттаивает, становясь совсем мягкой. Если охотник постоянно живет в одной избушке, то хранение картошки не вызывает сложностей, потому что в течение дня, пока охотника нет в зимовье, температура там не понижается до минусовых значений, по крайней мере на уровне нар. А вот если охотнику приходится уходить из основной избушки на 2-3 дня и ночевать в других местах, то даже при средних морозах картошка, скорее всего, замерзнет. В этом случае лучше опустить мешок с ней в прорубь, где она прекрасно сохраняется несколько дней. Только мешок нужно притапливать поглубже, чтобы он не примерз ко льду. Все другие продукты каждый закупает по своему вкусу и по возможностям. Желательно, конечно, при этом иметь полуфабрикаты для быстрого приготовления. Отправляясь на долгое время в тайгу, нельзя забывать и об аптечке. Самое необходимое: бинты, бактерицидный лейкопластырь, вата, йод должны быть у вас в любом выходе в природу. В избушке же, кроме того, должны быть марганцовка, сердечные (валидол, валокордин, кордиамин) и желудочные (фталазол...) средства. Я намеренно ничего не говорю о месте для собак, потому что мои собаки всегда жили со мной в избушке под нарами. При той огромной нагрузке, которая выпадает им в тайге, они должны нормально отдыхать, а не дрожать на снегу в тридцади-сорокаградусный мороз после дня интенсивной работы. Конечно, трудно вспомнить все, что улучшает бытовые условия на охоте, но думать об этом нужно заранее.

Промыслово-охотничьи постройки

Промыслово-охотничий стан являлся типичной в прошлом Постройкой Северной России и Сибири, был неразрывно связан с хозяйственной деятельность крестьян их бытом, культурой. Они стояли, чуть ли не у каждого лесного озера, на реках и в непроходимых лесах.

Промыслово-охотничий стан самая далекая от деревни постройка. В архитектуре этих таежных ансамблей не имеет даже намека на декор, но гармонично сливаясь с окружающей средой, они оставляют неизгладимое впечатление.

Бескрайние просторы северных лесов издавна делились на промысловые угодья - урочища имевшие свои названия и своих постоянных пользователей. Владели угодьями охотники ближайших волостей, и передавали по наследству. Угодья были удалены от деревень на десятки и сотни верст. Еще летом, обычно на лодках, сюда завозили нужную снасть и провизию. Поэтому станы чаще всего располагали на берегу озер или рек, а иногда и вдалеке от водных дорог в глухих лесах. Но всегда стан располагали на «веселом» месте, чтоб душе и глазу было приятно. Иногда охотничьи станы скрывали от посторонних глаз, чтоб никто не позарился на трофеи промысловиков.

Зимовье на реке Ангаре. Иркутская область

В Сибири промыслово-охотничьи станы называют - зимовьями, хотя используют их только поздней осенью и ранней зимой.

Охотничья тропа, на которой охотник расставлял свои ловушки, на Севере называется - путик. Малый путик рассчитан на один дневной переход, на нем ставился один стан (В Карелии он называется - станок). Большой путик можно обойти только за несколько дневных переходов, на нем ставилось несколько станков.

Охотничий стан включал в себя: избушку, лаву и амбарчик (лабаз).

Избушка представляет собой маленькую клеть крытую обычно двухскатной кровлей. Внутри избы ставили черную печь - камелек, поднятую на срубе, скамья и нары. В стены избы вбиты деревянные тычки для одежды и снасти. На двух тычках положена полка для посуды, под самым потолком укреплены две жерди для сушки одежды и сырых шкур.

Избушка промыслово-охотничьего стана на Лешозере. Карелия

Для промысловых избушек кроме обычного способа рубки углов «в обло» использовался так называемый на севере способ сопряжения венцов «пахтой» (Избушка охотничьего стана на Лешозере, Карелия). Рубка «пахтой» похожа на рубку «в реж», но отличается тем, что промежутки между бревен заполняются более тонкими бревнами - вершинами срубленных деревьев. Концы тонких бревен затесывались под углом с обеих сторон и заводились в такие же пазы вырубленные в сопрягаемых больших бревнах. Такой способ сокращал время на возведения сруба и снижал расход материала.

Фасад и разрезы охотничьей избушки на Лешозере. Карелия.

Сверху сруба накат из кругляка утепленный слоем муравейника, на нем толстое бревно на которое укладывается коневая слега, на которую укладывают кровлю из толстых плах. Кровля промысловых избушек не имеет традиционного конька, один ее скат перекрывает другой.

Кроме двери, сделанной из плах, для связью с внешним миром, служило волоковое окно, которое выполняло еще и роль дымника.

Следующий элемент охотничьего стана - лава, это охотничий гарнитур, состоящий из стола и двух лавок. Лава представляет собой клетку сложенную из бревен, поверх которой уложены две плахи образующие стол, бревна клетки играют роль скамеек. Размер лав зависит от назначения стана, в охотничьих станах их длина не более 1,5-2 метра, в сенокосных и рыбацких станах до 4-5 метров.

Сенокосная избушка на реке Шултус. Архангельская область

Перед входом в избу установлена лава.

Третий элемент охотничьего стана - амбарчик-лабаз предназначенный для хранения припасов: продуктов, пушнины, дичи. Для сохранности припасов от грызунов и хищников, сруб амбарчика ставили на столбах высотой 2-3 метра. Сруб амбары делали из тонких бревен или колотых плах, высота клети не превышала одного метра. Крылись лабазы чаще односкатной кровлей, реже двухскатной. Попадали в лабазы через дверку расположенную на фасаде или через лаз в полу. Чаще всего лабазы ставили на одном столбе, реже на двух, и совсем редко на трех.

Охотничий лабаз у деревни Шаманки Иркутская область

Лабаз на реке Кате. Иркутская область

Лабаз охотничьего стана на Лешозере. Карелия

Лабазы на двух, трех и даже четырех столбах позволяют значительно увеличить клеть для хранения припасов. Такие амбары характерны для стойбищ кочевых народностей Севера - хантов, манси и ненцев. Во время летних кочевок с оленями они хранят в них меховые покрытия чумов и зимнюю одежду.

Литература:

1. А.В. Ополовников. Русское деревянное зодчество. - М.: Изд-во «Искусство», 1983 .-287с.:-ил.

З десь жил охотник... Временный приют

Уже давно покинут звероловом.

Но есть закон в моем краю суровом —

И чай, и спички он оставил тут.

П. Комаров

I

Тепло в избушке охотников. Жарко горят, потрескивая, дрова в железной печке.

Густые сумерки окутали лес и поляну у реки, где приютилось наше жилье.

Я сварил мясо, приготовил чай и жду охотников.

С промысла пришли Спиридон Момоль, тихий, маленького роста человек, и Антон Удыгир, подвижной юноша. Они повесили шкурки белок на жердочку. Спиридон неторопливо вытащил из-за пазухи темного соболя.

— С удачей! — поздравляю охотников.

— Маленько напромышляли. Сейчас легко ходить: снега мало. Собачки ладно бегают, — рассказывал добродушный Момоль.

Охотники повесили ружья, разделись и сели на нары, поближе к печке.

За дверью несердито залаяли собаки.

— Игнат с Архипом идут! — сказал Антон.

Момоль не спеша поставил на стол чашки, ложки; нарезал хлеб крупными ломтями. Вскоре мы услышали веселые голоса Игната и Архипа.

Архип Ситников лихо бросил на пол трех соболей.

— Знай наших, — проговорил он.

— Где взял? — спросил Антон.

— Они там следа больше не оставят, — ответил Архип и раскатисто рассмеялся. — Моя Лапка их под землей найдет!

Белая лайка, услыхав свою кличку, устремила глаза на хозяина, навострив ушки.

Игнат принес десяток белок и соболя. Спиридон слушал Архипа, потом поднял с пола соболей и задержал взгляд на одном. Это был великолепный «баргузинский» соболь, о котором мечтают все добытчики.

— Сборщик наторкает у нас мешки пушниной, — загадывал Ситников, намекая на свою удачу. — Придется ему оленей одолжить. На своих не увезет. Как вы думаете, ребятушки?

— Ты, Архип, рано загадываешь, — рассудительно заметил Игнат. — Только начали промышлять. Стараться надо.

— Раз повезло — не зевай. Я, Игнат, знаю примету. Обогатим колхоз!

— А я соболя упустил, — признался Антон.

— Не зевай! Может, ты свое счастье упустил. Эх, Антон! — снисходительно ворчал Архип. — Я и завтра принесу соболишек. А ты где бродил, Спиридон?

— Маленько шел берегом ручья, потом по таежке. Белку искал-стрелял, соболя искал — и добыл. Ловушки поставил.

Добытчики поужинали, покурили, и начались рассказы о проведенном дне. Игнат вспомнил, как он убил первого медведя.

Взял ружье отца и пошел. Думаю, глухаря добуду и матери принесу. Иду и собачонки со мной. На меня медведь и выходит. Собаки насели на медведя, а до него два шага. Я и выстрелил. Потом, в чуме, шибко напугался.

— Фарт! — воскликнул Архип. — А у меня был такой случай, послушайте. Все вы знаете небольшое озеро в верховьях Тембачи. Вот на это озеро повадился ходить сохатый. Охотники караулили его дней десять. Придут днем и видят: ночью был. Ночью придут к озеру, а он побывал здесь днем. Не могли уследить. На тропах стреляли, но зверь уходил. Так и стали звать лося: неубойный.

Зашел ко мне Мукто, помнишь, Игнат, и сказал: «Ты, Архип, мужик хитрый. Подкарауль сохатого. Завороженный он». Ну кого-кого, а меня ни один зверь не проведет. Походили мои ноженьки по тайге. Все премудрости охоты изучил, все повадки зверей знаю. «Ладно, послежу за неубойным лосем», — сказал я дружку.

На другой день, под вечер, пошел на озеро. Вы знаете, озеро маленькое, метров пятьдесят шириной и метров сто длиной. С любого места можно бить зверя. А из своего ружья я за сто метров уложу зверя.

Сел на опушке леса, замаскировался, ни один зверь не увидит. Жду.

Просидел ночь. Лось не пришел.

Прокараулил день, опять сохатого не видел. Еще сижу и день, и ночь. Нет лося. «Эге, на этот раз как будто я попал впросак», — раздумываю. Ребятушки, не поверите, пять суток караулил. Собрался было идти домой, и захотелось мне покурить. Папироску свернул и только чиркнул спичкой, смотрю, сохатый! Подошел он к озеру, повернулся ко мне левым боком и сунул морду в воду. Я, не мешкая, прицелился и выстрелил. Лось стоит. А ведь я стреляю, сами знаете, наверняка. За щекой у меня шесть прогонных пуль. Не смолк еще голк от выстрела, а я уже зарядил дробовик и бабах. Стоит сохатый. Худо, братцы! У меня даже холодок по спине побежал. Но я не из трусливых. Опять посылаю пулю. Шесть пуль вогнал в зверя, а он не шолохнется. «Значит, верно, неубойный». Бывают же такие звери. Сам не раз натыкался на таких. «Ну, да я топором тебя доконаю», — решил я. Отложил ружье, взял топор и пошел на лося. Смело иду. Подхожу и со всего плеча размахнулся. Но что такое? Сохатый убит! Осмотрел и все понял. Оказывается, лось стоял рядом с высоким суковатым пнем. Пень-то и служил ему подпоркой. Первой пулей я убил его, он повалился, а пень и сучья его поддержали.

Освежевал сохатого и на левом боку, напротив сердца, набрал целую шапку пуль. Видно, у стрелков были плохие ружья. Пули-то застряли под кожей. Охотнички засвинцевали ему место перед сердцем. Вот он и был неубойным. Мои-то пули легли чуть повыше свинцовой брони.

— Правда, ты тогда убил крупного лося, — подтвердил Мукто. — Архип, только кто-то другой говорил тебе, что лось неубойный.

— Дай мне несколько пуль, — попросил Момоль. — Берлогу нашел. Такие пули, сказывают, убойные.

Архип старательно обшарил карманы, порылся в своем мешке, где хранились охотничьи припасы, а потом с досадой сказал:

— Ребятушки, а ведь пули-то я дома забыл.

— Прошлой осенью, — рассказывал Удыгир, — поставил я ловушки на глухарей. Пришел утром и... только перышки у ловушек. Смотрю: следы медведя. Ну, опять насторожил ловушки. А утром гляжу... перышки. Пять дней разорял он мои ловушки. Эге, думаю, ты меня не уважаешь. Осмотрел я место и спрятался за обрывом у реки. Думаю по бровке обрыва он и пойдет — тропинку проторил. Верно, только начало светать, а он и шасть. Первой пулей я его и взял.

— В лесу на охоте ухо держи востро. На охоте всяко бывает, — рассуждал Архип. — Я вот вам расскажу еще одну притчу.

Архип достал кисет, свернул «козью ножку» и блаженно закурил. Момоль добавил дров в печку, взглянул на Ситникова, точно попросил: «Ну сказывай».

Архип покурил, затушил папироску и начал:

— Один раз пошел я на промысел. За плечами мешок с продуктами, ружье и посошок в руке. Иду помаленьку, так шель-шевель. Стало смеркаться, и я подходил к своему зимовью. Собачонки убежали вперед. Шельмы, всегда так делали: подходишь к избушке, а они наперегонки к ней. Обнюхают все и голос мне подают. Собак-то я держу добрых. Толк в них знаю.

Мое зимовье ютилось под кедром, на берегу речушки. Рядышком три лиственницы, — за ними лужок, а подальше лес. На этом лужочке у меня всегда паслась лошаденка. Я тогда еще в единоличестве жил.

Остановился на берегу и смотрю на жилье. Как раз в эту минуту собачонки оттуда залаяли: дескать, все, хозяин, на месте. Стал переходить речку и вижу: полынья на середине. Собачонки летом вброд переходят речушку, а тут, в октябре, когда морозы стукнули, полынья. Диво, братцы!..

Ну, шагаю дальше, постукиваю посошком по льду. Звенит! Не доходя шагов пять до полыньи, взял топор и пробую лед. Крепкий, не дорубился до воды. С опаской подошел к полынье и думаю: «Дай обмакну руку в воду». Наклонился, нащупываю рукой воду и чувствую что-то мягкое, будто клочки шерсти. Ухватился за клочок, вырвал и сунул в карман. Обошел темное место, шут знает, а может на самом деле полынья, и зашагал к избенке.

Пришел, разжег печурку, согрел воды, заварил чай, сижу, попиваю. Собачонки прикурнули у двери — за день умаялись.

Напился чаю и тут вспомнил про клочок шерсти в кармане. Достал и разглядываю: что вы думаете? Хвостик белки! Притча! Меня даже оторопь взяла. Сижу и раздумываю: «Как попал хвостик белки на лед. Тут что-то неспроста!»

Утром, до чая, пошел на речку. Издали чернеет полынья. Подхожу ближе, наклонился, присматриваюсь и, товарищи, вижу... белки вмерзли в лед. Только хвостики торчат, и ветерок их колышет. «Архип, твое счастье, — мелькнуло у меня в голове. Берись за дело». Побежал в избенку, взял топор и айда к своей «полынье». И начал белок вырубать изо льда.

Собачонки повизгивают рядом, а я рублю да рублю. День рублю, а вечером шкурки снимаю и сушу. Так семь дней «промышлял» на «полынье». Наторкал мешки пушниной — и домой.

Прихожу, а Матрена, жена, зыркнула на меня своими синющими глазами и говорит:

— Раненько, добытчик, возвернулся!

— Взбодри самоварчик! — крикнул я по-хозяйски и бросил мешок с пушниной к ее ногам.

Всю зиму, ребятушки, в деревне только и говорили про меня. Даже в газете пропечатали. Вернемся в поселок — я вам почитаю.

— Шибко ты, Архип, фартоватый, — смеется Мукто. — Вот бы нам такую «полынью». Складно сказываешь!

— Правда, я счастливый, — согласился Архип. — А поди, спать пора!

Эвенки дымят трубками, а Архип «козьей ножкой», и голубой дым медленно, полосками, поднимается к потолку, образуя там маленький туман. Шумит огонь в печке, постреливают дрова. За избушкой изредка взвизгнут собаки — видно, ссорятся. Тогда кто-нибудь из охотников крикнет: «Эй вы, тише». Архип добавляет: «Лайка, не разбойничай!» И ссора собак прекращается.

Курит Мукто, а смуглое лицо его светится улыбкой — видно, понравилась ему прибаутка Архипа. Но вот Игнат выбил о нары пепел из трубки, сунул ее за пазуху и сказал:

— В нашем угодье «полыньи», охотники, не найдем.

— Как знать! — возразил Архип.

— Я и речку и ручьи знаю. Наши угодья в лесу. Не будем ног жалеть и добудем хорошо. Ты, Антон, сегодня не все ловушки смотрел. А ноги у тебя молодые. Я на собрании сказал: «Антон кадровым станет охотником». А ты маленько ленился.

— Две ловушки пропустил, — признался Антон и поникнул головой, потом неловко сполз с нар и у печки стал чистить трубку.

— Бригадой охотимся, в избушке живем, — продолжал говорить добродушно Игнат, — а если одиночки охотники, кто кочует и промышляет, больше добудут? Плохо. Тогда люди скажут: не надо избушек.

— А ведь твоя правда, Игнат Федорович! — отозвался Архип. — Заклюют на собрании.

— Стараться надо! — заметил обычно молчаливый Момоль.

— Эвенкам пора в домах жить, — рассуждал Мукто. — Я, Антон, помню отцовский чум. Да и ты в чуме пожил. А теперь эвенки, таежные люди, поселки строят. Помни, Антон. Старайся добывать.

II

Длинными вечерами в избушке охотников были и веселье, и смех, и задушевные беседы, а часто и уроки промысла. Игнат Мукто, пожилой человек, опытный промысловик, учил охотников, хотя и они с малых лет добывают зверей. Но Мукто каждый раз открывал им что-то новое в повадках зверей. Один раз, вернувшись, Мукто сказал, что видел след лисицы. «Черная лисица прошла», — добавил он. «Ты ее не видел?» — спросил я. «Нет, след видел», — спокойно ответил Мукто. «Она черную тень не оставила?» «У нее нарыск свой».

Пройдет куница по верхушкам деревьев, и Мукто узнает ее путь по каким-то только, видно, ему известным приметам.

Хорошо слушать такого охотника!

Охотники уходили на промысел до рассвета. Надо было осмотреть ловушки, обследовать новые места, обойти таёжки, где держится белка.

Труд охотника-промысловика нелегкий. Пока снег неглубокий, они ходят по тайге без лыж и охотятся с собаками. Лайки, эти неутомимые и верные друзья, чутки и зорки. Они находят зверей, облаивают их, призывая хозяина. Охотник поторапливается к лайке. Он знает по голосу, кого собака облаивает — белку или соболя.

Тунгусская тайга богата пушным зверем. Здесь много соболя, белки, колонка. Водятся выдры, медведи. Бродят лоси и дикие олени.

На жердочке все увеличиваются связки шкурок. Только Архип дня три приходил с пустыми руками. После ужина он сидел хмурый, жаловался нам, что Лапка «лениво работает». Игнат сочувствовал Архипу, придирчиво осматривал его ружье, проверял, как заряжены патроны, опрашивал, где поставлены ловушки. «Ищи белку только на южном склоне сопки. Соболь хитро, широко ходит. Смекай! Не зевай», — приговаривал бригадир.

Долго, обстоятельно и терпеливо говорил Игнат о повадках зверей.

Мукто был удачливым добытчиком, не потому, что ему «везло, а потому, что он в совершенстве знал повадки зверей, умел ставить ловушки, преследовать зверя. Возвращаясь с охоты, он, обычно, рассказывал о проведенном дне и обогащал охотников своими наблюдениями.

— Надо, ребята, учиться промыслу. О бригаде нашей будут, поди, говорить. А что скажут, если мало добудем? Больше добудем пушнины — колхоз станет богаче. А ты, Архип, идешь тайгой — смотри, думай, слушай. Звери тебя видят и хитрят. А ты перехитри их, понял?

— Какое-то наважденье, — вздыхал Архип. — Трех соболей упустил. В чем дело? А ведь со мной, ребята, был такой случай. Ранней осенью, до промысла, Матрена мне говорит: «Сходи, Архипушка, за баранами. Дичинки захотелось. Да и сухари в избушку завезешь». Правда, время к промыслу подвигалось. Пошел я на колхозную конюшню и заседлал буланую кобылу. У нее был жеребенок, и на тяжелой работе ее не использовали. Приторочил к седлу продукты, что баба припасла, да и в путь-дорогу.

Приехал к зимовью, расседлал кобыленку, повесил ей на шею ботало и пустил пастись. Она и пошла с жеребенком на лужок.

Отдохнул и за дело: искать баранов. Только отошел метров двести от избенки, вижу из-за камня, по склону сопки, баран выходит. Я вскинул ружье и выстрелил. «Начало доброе», — смекаю. Перезарядил ружье, а тут второй баран появляется. Я и этого уложил. Не поверите, минут за десять шесть баранов добыл. Толк-то от ружья они не слыхали, ветерком относило, и как шли за передовиком, гуськом, так все и попали под пули.

Собрал баранов и пошел за кобылой. Думаю, маленько отдохнула и хватит. Травки пощипала, напою — и домой. Вот баба удивится!

Пришел к избенке, глянул на лужок, а кобылы с жеребенком не вижу. Ботало рядом басовито звенит, а кобылы нет. Что за наважденье? Может, глаза у меня затуманились? Протер глаза — вижу отлично. И река, и лиственницы — все вижу ясно. А кобылу не могу узорить. «Дело неладное, — думаю, — тут что-то неспроста». Вы знаете, на охоте всяко бывает. Иной раз слышишь в тайге смех, звон, музыку. Припал к земле, приложился ухом и еще яснее слышу звон ботала и будто кобыла ногой глухо топнула. А вот не вижу ее. Собачонок на грех со мной не было, а то бы помогли. Достал кисет, свернул папироску, задымил. Посиживаю на колодине, покуриваю. Горюю и думу думаю. Приподнял голову и, братцы, кобылу увидел.

— Да где она была? — хором спросили мы.

— А тут рядышком с полянкой, на опушке лесочка, росла, наклонившись к земле, вековая лиственница. Это шагах в тридцати от меня. Кобыла-то по стволу лиственницы забралась в вершину, в густые ветки, от мошкары. И жеребенок за ней увязался. Забраться-то забрались, а попятиться не догадались. И застряли там. Что делать? Пришлось срубить дерево. Булануха осторожно сошла на травку и ласково посмотрела на меня. За ней спрыгнул и жеребенок. Ведь вот какое диво случилось!

— Ты, Архип, мастак сказки выдумывать, — добродушно заметил Мукто и улыбнулся.

— Они у меня за пазухой, — ответил Архип.

— В избушке веселее с твоими сказками! — рассмеялся Антон.

Рассказал Архип необыкновенный случай и повеселел. Да он по своему характеру долго не горевал. Этот светловолосый, сероглазый человек верил в удачу.

Юношей Архип пришел в тайгу. У него горячее сердце охотника. В колхозе Архип Ситников плотничает, строит дома, охотничьи избушки. Осенью, как выпадет снег, Архип уходит на промысел и живет в тайге до весны. Он подружился с Игнатом Мукто, и они двадцать лет добывают пушных зверей в одном угодье.

— Будет и у меня праздник. Я еще отыграюсь! — с надеждой воскликнул Архип.

— Правда, не горюй, Архип! — поддакнул Игнат Мукто и подвинулся к приятелю. — Ловушку твою я видел. Плохо ты ее насторожил. Колонок был, а не попался.

— Да что ты! — удивился Архип.

— Ты, поди, Архип, шибко торопился, — вежливо заметил бригадир. — Куда бежал? Я твой след видел и думал: «Архип торопился».

— Да Лайка звала... думал, соболь! — признался Архип.

— И насторожил плохо... По ней звери тропку сделают, а не попадут в нее, — Мукто рассмеялся. — Ты всю таежку не обежал. А белка осталась. Завтра досмотри, — поучал бригадир.

— За Лайкой спешил. Вот ведь какая непутевая собачонка! — оправдывался Архип, не обижаясь на замечания бригадира.

Утром первым поднимался Игнат Мукто, разжигал печку а грел чай. Без зова вставали охотники. Они умывались снегом, завтракали и уходили на добычу до вечера.

Охотники шли в угодья, обычно, разведанные бригадиром. Помимо охоты, Игнат Мукто осматривал новые места. По каким-то приметам, только ему известным, он определял количество зверей в угодье.

Игнат Мукто советовал охотникам, где ставить ловушки, капканы, предварительно осматривая их.

Он приходил в избушку позже всех, а иногда и ночевал в тайге.

— Не спал, Игнат Федорович? — спросил я его, когда он вернулся в зимовье после двух ночей, проведенных в лесу.

— У меня топор, спички. Сухостоя много в тайге. У костра тепло спать.

— А вдруг вьюга?

— В снегу сделаю домик, ветки постелю и спать буду. Буря утихнет — добывать пойду.

III

Через месяц разыгралась снежная буря. Наша избушка вздрагивала от порывов ветра. Дрова в печке горели с воем. Несколько раз, ночью, мы выходили и убирали лопатами снег от двери. Деревья стонали, скрипели, точно жаловались, что трудно им преграждать путь ветру.

На заре ветер утих, но снег падал крупными хлопьями. Вышел я утром и не узнал знакомых кедров и сосен. Передо мной стояли деревья причудливых форм, точно белые статуи. Маленькие ели напоминали по форме зверей — то медведя, поднявшегося на задние лапы, то оленя, — так «кухты» преобразили лес.

— Шубки надели деревья. Жди морозов! — сказал Архип, зачарованный белым, причудливым лесом.

— Хорошо Игнат предупредил: все ловушки и капканы мы сняли, — добавил охотник. — Ты, Игнат, непогоду узнаешь за неделю.

— Белка пряталась в чум. Кедровка нехорошо кричала. Позавчера глухари на корм не вылетали. Как не узнать! — удивлялся Мукто.

Ударили морозы. Охотники три дня оставались в избушке, а погода устоялась и опять начали промышлять.

Они охотились верхами на оленях, без собак. Лайки бежали за ними, но вскоре возвращались: трудно им бегать по глубокому снегу.

В эти морозные дни к нам неожиданно прикочевал Кирилл Эспек с женой Марфой. Он поставил чум рядом с избушкой. Но пришел Мукто и сказал:

— В избушке места всем хватит. Живите с нами.

— Я избенку с запасом строил. Здравствуй, Кирилл. Здравствуй, Марфа, — приветствовал гостей Архип.

— Беда, морозы сердитые. Холодно в чуме, — жаловался Кирилл, — Марфа говорит: «Поедем к Игнату». Вот и прикочевали.

Кирилл перенес в зимовье теплые вещи, посуду. Разделся и осмотрел жилье. Марфа, не спрашивая, принялась готовить ужин. Отдохнул, покурил Кирилл и стал рассказывать:

— Плохо добыл: двух соболей, да белки немного. Оленя добыл.

— У нас зверей много. Промышляй с нами, — уговаривал его Мукто.

Теперь на охоту уходил с нашей бригадой и Кирилл Эспек. Марфа с первого дня стала заботиться о добытчиках. К возвращению охотников обычно был готов ужин и чай.

Она сушила их обувь, чинила одежду. Наблюдала Марфа и за чистотой в зимовье. Супруги Эспеки прижились в нашей избушке, и никто из охотников не напомнил Кириллу о правлении колхоза, на котором он кричал: «Зачем строить избушки. Я чум люблю».

Как-то поздно вечером залаяли собаки. Мы с Мукто вышли, прикрикнули на них.

— Поди, сборщик едет! — сказал Мукто. — Только санок много.

По руслу ручья мчались в морозной дымке санки.

Приехал сборщик пушнины, а с ним Надя Коржавина и киномеханик. Охотники обрадовались гостям. Они привезли новости из поселка, Удыгир распряг оленей. Архип помогал Наде снять сокуй (верхняя одежда).

— Здравствуй, здравствуй! — радостно приветствовал гостью Игнат. — Поди, замерзла.

— Все здоровы? — спросила Надя.

— Мы здоровы, — приговаривал Архип.

— Очень хорошо. Посмотрю, как добываете, Игнат Федорович! Жена просила сказать: дом теплый. В воскресенье приезжал сын Петро. Десятый класс, видно, с отличием окончил! — рассказывала Надя.

— От других не отстанем. Озолотим нынче колхоз, — хвалился Ситников, вмешиваясь в разговор.

Гости отогрелись, поужинали. Механик стал налаживать аппарат, а сборщик записывал добычу охотников. Мукто степенно ему докладывал:

— Пиши: 48 соболей... Ладно!

— Вижу, не ленились, — заметил сборщик, осматривая пушнину. — А у тебя как, Кирилл?

— Пиши вместе с Муктой. Я теперь с ними промышляю... с бригадой.

— Добро. Запишу.

Игнат Мукто молчал, пристально наблюдая за сборщиком, который старательно выводил цифры добытых зверей.

— Добро! — еще раз сказал он. Мукто улыбнулся. Он был доволен и за себя и за товарищей.

Киномеханик наладил аппарат, на стене натянул белое полотно, в нежилом чуме Эспека установил движок. Когда все было готово, Надя кратко рассказала охотникам содержание кинофильма.

Тихо в зимовье. Глухо трещит киноаппарат, а за избушкой постукивает мотор, но ветер заглушает шум мотора. В избушке так тихо, что слышишь вздохи зрителей, забывших о вьюге, переживающих вместе с героем фильма все невзгоды и удачи в его жизни.

На другой день, вечером, после ужина, Надя рассказывала охотникам о новостях в стране. После беседы включила радиоприемник, и музыка заполнила избушку добытчиков.

— На будущую осень потребуем от правления радио в зимовье, — проговорил Архип, — благодать-то какая!

— Правда, Архип. В избушку привезем радио, — согласился Игнат.

Задумчивой, с влажными глазами, сидела на нарах Марфа. Кирилл молчал. Молча слушал музыку Момоль, тихий, трудолюбивый человек. Блаженно улыбался юноша Удыгир. А за стенами избушки крепчал мороз, и страшно было открыть дверь. Я смотрел на Кирилла и Марфу и думал: «Хорошо, что они прикочевали в теплое зимовье».

Через три дня гости собрались ехать в поселок. С ними уезжал и я. Архип, провожая сборщика, шутил:

— Приезжай, опять наторкаешь у нас пушнины. Больше запасай мешков.

— Не уставайте! — пожелала охотникам на прощанье Надя.

Морозным утром мы тронулись в путь. Охотники махали нам шапками, пока наши санки не скрылись за поворот реки.